Читать «Венок Петрии» онлайн - страница 103

Вижу я, не станет этот человек за здорово живешь ногу отрезать. А я, дура, такое ему говорила. Вот уж и правда, свет не без добрых людей.

«А боль у его, — спрашиваю, — очень сильная была?»

Доктор отвечает:

«Ему сразу, ишо в шахте, а опосля в Брегове и в Ш. уколы от боли делали. И мы здесь тоже делаем. Счас у его нету болей».

Помолчали мы с им немного. Осталось одно мне у его спросить. Однако с чего начать, и не знаю.

А я с утра голову платком шелковым повязала. Вот я, значит, сижу и узел кручу, то развяжу, то завяжу, мучаюсь, не знаю, как выговорить.

«Доктор, — говорю, — надо мне вас ишо спросить. Ответьте мне, как до сих пор отвечали. Доктор, мужу мому двадцать девять стукнуло, тридцатый пошел, он ведь как росиночка весенняя, токо и жить начал, дак ежели выживет он, что ж, так до конца дней своих и будет с порченой ногой, — тут замолчала я, задумалась, как сказать, — калекой будет, да, доктор?»

Он взял сигарету. Закурил, дым в сторону от меня отдувает.

«Петрия, — говорит, — ты умная женчина, сама должна понимать. Счас речь о жисти идет, а не о ноге. О ней опосля будем говорить. Такое у его ранение. А о чем ты спрашиваешь, право слово и спрашивать ни к чему».

Но как можно об этом не спрашивать? Да будь ты семи пядей во лбу, рази удержишься?

«Что, — говорю, — и не надеяться?»

Он повернулся, медленно положил снимки на стол и смотрит на меня через плечо.

«Надеяться надо, — говорит. — Надеяться на то, что живой останется. Что и ногу ему какую-никакую сохраним. На это надо надеяться. Но ты, Петрия, должна знать, таким, каким он был прежде, он не будет. Люди, что врачами зовутся, не волшебники».

А я знай все платок свой тереблю.

Развяжу, концы уравняю. Снова затяну, а сама в окно гляжу, оторваться не могу, наконец так узел затянула, что и ртом едва шевелю. Намертво завязала.

Чую, вот-вот задушусь. Снова развязала, но вскорости опять намертво затянула.

«Спасибо вам, доктор, — говорю, — что не стали врать мне. От вранья пользы нету».

Посмотрел он, как я свой платок мутыжу, и говорит:

«Вижу я, тяжело тебе, да и как иначе. Но подумай и о том, ведь вагонетка могла его в голову ударить, мозги в кровавую кашу превратить, и в живот могла угодить, все кишки выпустить, по всему уклону растащить так, что и не собрать, могла, как комару какому, обе ноги оторвать. И подумай о том, что со многими так и случилось! И тоже молодые были и жить хотели, радоваться и горя не знать».

Я наконец поправила платок как надо. Узел малость послабше сделала и повернулась к нему.

«Спасибо вам, доктор, — говорю, — как человеку спасибо».

А он мне отвечает:

«И тебе, Петрия, спасибо. И ты меня сегодня кой-чему научила».

С тем я и ушла. Пошла вниз, рассказала Каменче, что видела, что слышала.

Тогда я даже не спросила, как зовут того человека. Опосля уж узнала, что это был доктор Николич, дай бог ему здоровья. Мне Миса много о ем говорил. И не старый доктор, может, и сорока не было.