Читать «Великий тайфун» онлайн - страница 6

— У одних это вызывает одни надежды, у других — другие, — заметила Женя.

— Верно. В этом-то и вся соль. Не всеми только это осознано. У меня ощущение личной свободы полное. Не висит над головой ни каторга, ни ссылка. Я знаю, что мне не надо прятаться, не надо думать — вдруг придут на квартиру, возьмут, уведут… Исчезло это постоянное ожидание ареста. Но все, что произошло, — это половина того, за что велась борьба, за что погибло столько людей.

Виктор умолк, вспомнив свою последнюю ссылку, дорогу в Орленгу, случай в Качуге.

— Где-то сейчас Коновалов? Ведь он тоже теперь свободен.

— Бедная Свиридова! — тихо отозвалась Женя.

— Она была такая чудесная, чистая, светлая, — вспоминал Виктор. — Не могу отделаться от страшной картины: Свиридова скрылась под водой, а ее соломенная шляпка с фиалками осталась на воде и поплыла по реке… Когда я вспоминаю об этом, меня охватывает чувство виновности в ее смерти.

— Да в чем же ты виноват, Витя?

— Да, конечно, что я мог сделать? Но когда на твоих глазах гибнет человек и ты стоишь и смотришь… Смерть ее представляется теперь особенно нелепой. Она покончила с собой, а Коновалов остался жив. Узнает о ее смерти — будет считать себя виновником ее гибели, будет казнить себя.

За перегородкой послышался голос Серафимы Петровны:

— Не спите?

— Не спим, — ответил Виктор. — Ветер разбудил.

— Тайфун, — сказала Серафима Петровна. — Я тоже не могу спать, когда тайфун. Ты, Витя, Сосниных помнишь?

— Помню.

— В прошлом году вся семья утонула в Амурском заливе. Поехали в небольшой шаланде к себе на заимку, полный трюм был известки в мешках. Поднялся тайфун. Больше никто их и не видал. Наверное, залило водой шаланду. Так без следа и пропали: и он, и она, и трое детей, и два китайца — лодочники.

— Страшно подумать! — отозвалась Женя.

Серафима Петровна вздохнула:

— Вот иной раз выбросит разбитую шаланду на берег — и ни одной душеньки в ней. Куда делись люди? В волнах погибли. В море погребены… Ну, спите, спите! До утра еще далеко.

Женя обняла Виктора, затихла.

До рассвета Виктор не мог заснуть. Лежал и думал. О чем мог думать Виктор Заречный в эту ночь? Он перебирал в памяти события всей своей жизни. Революция — это исполинская веха, рубеж в жизни народов. От революции начинается новое летосчисление. Народ, совершивший революцию, всю свою историю делит на периоды: до революции и после революции. Человек, посвятивший жизнь борьбе и освобожденный революцией от тюрьмы и каторги, также в своей личной жизни проводит черту между прошлым и тем, что началось после революции.

В прошлом году осенью Виктор Заречный так же вот, только лежа на земле у Якутского тракта, думал о прожитой жизни. Тогда над ним низко висели темные тучи. Казалось, в жизни не было никакого просвета. Впереди — новая ссылка, одиночество, тоска. Теперь, конечно, совсем другое. Самодержавие пало. Над головой — крыша родного дома. Рядом — Женя; он ощущал тепло ее тела, слышал ее дыхание, видел в темноте милые черты ее лица. Но в душе, на самом дне ее лежало непреходящее чувство какой-то смутной тревоги. Он вспомнил вчерашний митинг у Народного дома, речь запомнившегося ему солдата с острыми, беспокойными глазами: «Не верьте, товарищи… Праздник еще не пришел…» Миллионы людей сотни лет ждали прихода на землю правды. Пришла ли она, эта правда?.. «Праздник еще не пришёл», — вновь и вновь вспоминал Виктор слова солдата.