Читать «Великий тайфун» онлайн - страница 196

У входа на большой двор концлагеря, в деревянной будке, обняв винтовку, дремал часовой. Возле будки на столбе висел фонарь; ветер качал его. Вокруг фонаря вихрились снежинки; они падали на сухую землю; ветер, сметая, уносил их.

У калитки, которая вела с большого двора в дворик «комиссарского» отделения, зябко ежась, ходил другой часовой.

К калитке подошли пятеро. В одном из них по длинным тонким ногам в крагах можно было узнать коменданта лагеря Вылка. Второй был надзиратель Калюжа. Третий — с маузером в деревянном футляре у бедра — вахмистр. Остальные двое — солдаты, с винтовками в руках.

Комендант прошептал что-то вахмистру и, не входя в калитку, зашагал обратно.

— За мной! — тихо сказал вахмистр.

Надзиратель и солдаты последовали за ним. Они скрылись в дверях «комиссарского» отделения.

Прошло минут двадцать. Послышался шум. В дверях показался вахмистр, за ним Костя Суханов в кухлянке, со свертком в руке, за Костей — Дмитрий Мельников, за Мельниковым — надзиратель и конвоиры, а за конвоирами толпой вышли взволнованные заключенные — многие из них были полураздеты, без шапок.

— Я не понимаю, почему в такую рань! — возмущенно говорил Костя. — Что за спешка? Я не протестую против перевода в тюрьму, но почему ночью?

— Приказ началства, — с сильным акцентом сказал вахмистр. Это и был Юлинек, о котором говорил доктор Гинстон (Калмыков дал ему чин вахмистра).

Заключенные шумели. Но негодующие возгласы дальше проволочной ограды не шли.

Костя и Мельников жали всем руки.

— Прощайте, товарищи!

Костя успокаивал:

— Не волнуйтесь. Будем держать связь, Я думаю, что из тюрьмы легче будет сноситься с волей.

— Да, но это же возмутительно! — все еще волновались остающиеся в лагере.

Наконец протесты утихли, с возгласами «Прощайте!», «До свидания!» заключенные проводили Костю и Мельникова до калитки, смотрели, как их вывели за ворота — и вот они идут вдоль ограды. Снова возгласы: «Прощайте!», «До свидания!» Предрассветный сумрак поглотил ушедших.

Никогда еще в лагере не был таким тревожным рассвет.

* * *

Часов в восемь во двор лагеря вошла подвода с хлебом. Возчик быстро подошел к проволочной ограде, отделявшей двор от «комиссарского» отделения, кивком головы подозвал Степана Чудакова, гулявшего по дворику, и просунул ему записку.

Войдя в свою камеру, Чудаков развернул записку. Он побледнел и в ужасе вскрикнул.

— Что с тобой? — соскочив с кровати, спросил Всеволод Сибирцев.

— Товарищи! — голос Чудакова дрожал. — Товарищи! — он не мог ничего больше сказать.

— Да что случилось? — заключенные обступили Степана Чудакова.

На шум прибежали из других камер.

— Сейчас мне передали записку, — овладев собой, произнес наконец Степан Чудаков. — Слушайте: «У дороги на Первую речку лежат двое убитых. Один из них в меховой куртке. Возле них — часовой».

Смятение охватило заключенных.

* * *

Софья сидела за партой. Шел урок русского языка, писали сочинение.

Облокотясь на столик, за классом наблюдала учительница русского языка — Державич.

— Знаешь, Наташа, — шепнула Софья подруге, — я не могу писать, когда чувствую на себе взгляд Державич. И вообще мне сегодня что-то не пишется. С удовольствием бы удрала с урока.