Читать «Великий тайфун» онлайн - страница 176

Это были веселые, созданные, казалось, для радостной жизни девушки. Но не одними радостями полна жизнь. Родной их край захватывали враги. Надо было бороться с ними.

— Ну, пойдемте, — предложила Тамара, когда портфели девушек наполнились газетами.

— Постойте! — сказала Таня. Она вынула спрятанный на груди, под кофточкой, клочок бумажки. — Я прочту письмо, которое получила от чехов. Вчера я принесла им в лагерь белье, продукты и еще кое-что, а их не оказалось. Мне сказали, что их отправляют на фронт и они ожидают погрузки на узкоколейке. Я побежала туда. Меня конвой не пропустил. Я могла только помахать им рукой. Солдаты тоже радостно махали мне руками. Когда я вернулась в лагерь, чтобы передать продукты другим, один из часовых сунул мне в руку вот эту записочку:

«Товарищу Танье…» — в голосе у нее послышалось волнение. — Такое… письмо!

Овладев собою, она прочла записку, написанную по-русски:

— «Мы, чешские легионеры, о которых вы проявили товарищескую заботу и пролетарскую солидарность, очень вам благодарны. Мы никогда не забудем товарища Танью. Если мы останемся живы, мы будем рассказывать у себя на родине о русских товарищах, о хорошей русской девушке Танье. Мы уезжаем. Крепко жмем вашу братскую руку.

Легионеры Шестого полка»

Таня вытерла платочком глаза, вложила записку в конверт и спрятала на груди.

— Те же чехи, да не те, — произнесла Мария Владимировна.

* * *

Вечером происходило заседание Красного Креста, и опять слетелись «перепелки».

— Проводили Вильямса, — рассказывали они.

Вильямс наконец получил визу на въезд к себе, в штат Огайо. В ожидании визы он прожился до последнего цента, и хлопотливые «перепелки» собрали ему денег на дорогу. Уезжал через Шанхай — японские власти так и не разрешили другу большевиков спуститься на японскую землю даже на один день, чтобы пересесть на океанский пароход. При обыске у него на квартире агенты контрразведки отобрали все, что он успел написать о русской революции. Когда пароход медленно отодвигался от русского берега, Вильямс, опершись одной рукой о перила, другой поднял свою поношенную черную шляпу. Глаза его кротко и грустно улыбались. Казалось, они говорили: «Прощайте, мои дорогие русские друзья. Я всегда буду помнить вас. Я расскажу американцам, что такое русская революция и кто такие русские большевики. Прощайте! Может быть, мы когда-нибудь встретимся. Прощайте!» «Перепелкам», с которыми сильно подружился Альберт Вильямс, казалось, что они навсегда теряют своего американского друга. Пароход уплывал. Долго Вильямс махал черной шляпой, а «перепелки» все стояли на пристани и помахивали белыми платочками, пока пароход не завернул за мыс Голдобина.

После заседания подпольного комитета прилетела стайка «соколят».

И вот, как зеленые листья дубков при ветре, зашумели голоса молодых сил никогда не умиравшего, возрождавшегося при любых политических условиях большевистского движения на Дальнем Востоке. Это было уже третье, самое молодое поколение большевиков.