Читать «Великий Моурави 6» онлайн - страница 488

- Бе-е-е-ей г-я-у-у-уро-ов!

Но некоторые из тех, кто прижимался к стенам и воротам, усомнились в

подлинности хатт-и-шерифа. Они

возвысили голос, они пытались протестовать.

И тогда Хозрев-паша дотронулся до золотой бляхи на лбу коня.

Тотчас с четырех сторон площадь большой мечети оцепили янычары Окджу,

двадцать восьмой орты, взяв на

изготовку мушкеты.

Со стороны улицы Водоемов забили пушки, разрезая для острастки воздух

свистящими ядрами.

Разрядили мушкеты в воздух и янычары Бекташи, девяносто девятой орты.

Войсковые поджигатели высоко подняли шесты с коробками, в которых

горела смола. Запылали на шестах

матерчатые шары, и удушливый дым пополз по стенам. Вакханалия огня и дыма

захлестнула Токат. Люди с блуждающими

глазами затрепетали перед верховным везиром.

И тогда Хозрев-паша снисходительно дотронулся до белой кисеи,

спускающейся с его роскошного головного убора.

Натиск уродства должны были сменить звуки красоты.

На всех углах и перекрестках мгновенно зазвенели тысячи нежных,

чарующих, волшебных колокольчиков Токата.

Их мелодичный звон ширился, вырывался из клубов дыма, вторгался в души и пленял

сердца.

Внезапно из-за завесы черного дыма появился Утешитель. Он шел, припадая

на правую ногу и вздымая на

перекрещенных палках колокольчики, в отблесках красноватого огня они тихо

колебались и звенели сегодня не так, как

всегда.

Сняв один колокольчик, Утешитель бросил его перед конем Хозрев-паши.

Подбоченившись, верховный везир

милостиво повелел подать ему эту вечную песню Токата и положил на желтоватую

ладонь дар аллаха.

Но колокольчик безмолвствовал, он потемнел от дыма и при падении у него

отскочил язычок.

Токатцы с ужасом смотрели на черный безмолвный колокольчик.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Если бы не этот золотистый камень с черными пятнами, напоминающими

шкуру барса, Ибрагим считал бы свой

вчерашний разговор жестоким бредом.

- Откуда у меня этот странный камень? - засмеялся палач. - Обломок

скалы принадлежал Таяру, оружейнику из

Эрзинджана. Он тайно приготовлял в нем порох и за то посажен, - палач поднял

указательный палец, - на железный кол:

вот так! Камень волшебный, он укрепляет силу руки.

Вскинув тяжелый молот, палач с размаху опустил его на камень. Застонало

железо, но на пятнистом обломке скалы

не появилось и трещинки. Удивленный Ибрагим спросил: почему мастер секиры

пытается раздробить причудливое

творение аллаха?

Палач отрицательно мотнул головой. Этот камень не раздробит и тысяча

ифритов, а он, палач, только готовит руку

к предстоящему утру казни. От двадцати ударов мускулы сами приобретают свойство

меди, а снести одиннадцать голов

нужно одинаково - обидеть кого-нибудь из гурджи опасно, они злопамятны и могут в

другом мире напомнить палачу его

неловкость.

Вспомнилось сейчас Ибрагиму, как, погладив камень, он отдернул руку.