Читать «Великий Моурави 4» онлайн - страница 440
Анна Арнольдовна Антоновская
еды".
В такие дни Кайхосро садился рядом с креслом деда, которое продолжало
стоять во главе стола, где всегда восседал старый князь Теймураз. И любимая чаша
продолжала сверкать перед креслом. Так хотел Кайхосро.
Точно боясь еще кого-нибудь не досчитаться, Кайхосро пристально оглядывал
стол. Но нет, все на месте. Вот дядя - красавец Мирван, его жена, прославленная
добротой; вот сестры, родные и двоюродные, смешные и трепетные в ожидании любви
и счастья, вот братья, младшие и двоюродные, многие почти еще дети; вот
преданные княжеские азнауры с женами; а дальше почетные слуги, мсахури - тоже с
женами, няни молодых князей и княжон; вот его няня на своем почетном месте,
рядом с древней старушкой, няней его матери. Нет, слава пресвятой богородице,
просторный стол в длину всего зала занят от начала до конца, где возвышается
рослый ловчий, как живой памятник отгремевших охот деда. Немало медведей и
оленей уложено его рукой, немало диких птиц сражено его меткой стрелой. Разве не
он однажды принес пять пушистых темных лисиц? А стая волков не от него ли
полегла у перелеска?
Кайхосро брал у виночерпия кувшин и наливал вино - раньше в чашу деда,
потом - Мирвана, потом в свою. И, подождав, пока слуги разольют вино по
остальным чашам, просил встать и выслушать слова печали об отсутствующем деде,
лучшем из лучших в княжеской фамилии Мухран-батони.
Мягкий голос Кайхосро проникал в самую душу. Он говорил о доблести, о
чести, говорил о силе слова, вспоминал о житейских и воинских делах деда.
Говорил, что до сего часа живет советами любимого. И неизменно заканчивал: "Еще
никто, даже смерть, побеждающая жизнь, не побеждала любовь..."
Застольники опоражнивали чаши. Начиналась еда. Потом поднимались азнауры
и мсахури, и каждый вспоминал о делах князя. Долгая жизнь и деятельность главы
семьи давали обильную пищу для рассказов веселых и поучительных.
После таких дней, которые все в замке называли поминальными, Кайхосро как
бы успокаивался. Он проводил с молодежью воинские учения, выезжал на охоту, что-
то писал на узких пергаментных листах и отвечал ласковой улыбкой на пламенные
взгляды красавицы, вдовы мсахури.
Но дни скорби возвращались. И снова в замке наступала унылая тишина. И
снова просили няню прервать печаль молодого князя.
И вот сегодня, не успела няня нехотя согласиться, как на сторожевой башне
заиграл рожок, возвещая о прибытии гостя.
Когда после соблюдения всех предосторожностей ворота открылись, начальник
стражи, пожилой азнаур, удивился. Пред ним предстала девушка на коне, сквозь
клочья ее плаща проглядывали богатая одежда и драгоценности. На другом коне
безмолвно сидел старик в рваной чохе.
Из замка вышли люди, гостеприимец, нукери, оруженосцы, телохранители, но
сколько ни допытывались, кто она и откуда, всадница упорно отвечала, что одному
лишь правителю Кайхосро расскажет все.
Обрадованная предлогом, няня поспешила туда, где со вчерашнего дня
предавалось печали ее дорогое дитя.