Читать «Великий Моурави 4» онлайн - страница 440

еды".

В такие дни Кайхосро садился рядом с креслом деда, которое продолжало

стоять во главе стола, где всегда восседал старый князь Теймураз. И любимая чаша

продолжала сверкать перед креслом. Так хотел Кайхосро.

Точно боясь еще кого-нибудь не досчитаться, Кайхосро пристально оглядывал

стол. Но нет, все на месте. Вот дядя - красавец Мирван, его жена, прославленная

добротой; вот сестры, родные и двоюродные, смешные и трепетные в ожидании любви

и счастья, вот братья, младшие и двоюродные, многие почти еще дети; вот

преданные княжеские азнауры с женами; а дальше почетные слуги, мсахури - тоже с

женами, няни молодых князей и княжон; вот его няня на своем почетном месте,

рядом с древней старушкой, няней его матери. Нет, слава пресвятой богородице,

просторный стол в длину всего зала занят от начала до конца, где возвышается

рослый ловчий, как живой памятник отгремевших охот деда. Немало медведей и

оленей уложено его рукой, немало диких птиц сражено его меткой стрелой. Разве не

он однажды принес пять пушистых темных лисиц? А стая волков не от него ли

полегла у перелеска?

Кайхосро брал у виночерпия кувшин и наливал вино - раньше в чашу деда,

потом - Мирвана, потом в свою. И, подождав, пока слуги разольют вино по

остальным чашам, просил встать и выслушать слова печали об отсутствующем деде,

лучшем из лучших в княжеской фамилии Мухран-батони.

Мягкий голос Кайхосро проникал в самую душу. Он говорил о доблести, о

чести, говорил о силе слова, вспоминал о житейских и воинских делах деда.

Говорил, что до сего часа живет советами любимого. И неизменно заканчивал: "Еще

никто, даже смерть, побеждающая жизнь, не побеждала любовь..."

Застольники опоражнивали чаши. Начиналась еда. Потом поднимались азнауры

и мсахури, и каждый вспоминал о делах князя. Долгая жизнь и деятельность главы

семьи давали обильную пищу для рассказов веселых и поучительных.

После таких дней, которые все в замке называли поминальными, Кайхосро как

бы успокаивался. Он проводил с молодежью воинские учения, выезжал на охоту, что-

то писал на узких пергаментных листах и отвечал ласковой улыбкой на пламенные

взгляды красавицы, вдовы мсахури.

Но дни скорби возвращались. И снова в замке наступала унылая тишина. И

снова просили няню прервать печаль молодого князя.

И вот сегодня, не успела няня нехотя согласиться, как на сторожевой башне

заиграл рожок, возвещая о прибытии гостя.

Когда после соблюдения всех предосторожностей ворота открылись, начальник

стражи, пожилой азнаур, удивился. Пред ним предстала девушка на коне, сквозь

клочья ее плаща проглядывали богатая одежда и драгоценности. На другом коне

безмолвно сидел старик в рваной чохе.

Из замка вышли люди, гостеприимец, нукери, оруженосцы, телохранители, но

сколько ни допытывались, кто она и откуда, всадница упорно отвечала, что одному

лишь правителю Кайхосро расскажет все.

Обрадованная предлогом, няня поспешила туда, где со вчерашнего дня

предавалось печали ее дорогое дитя.