Читать «Великий Моурави 2» онлайн - страница 121

Хан приложил руку ко лбу и сердцу и поклонился Саакадзе:

- Непобедимый сардар, "солнце Ирана", великий шах Аббас удостаивает

тебя приглашением на военную беседу с ханами. А тебя, уважаемый делла Валле,

на вечернюю еду с прибывшими русийскими послами.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Уже несколько дней стоят грузинские войска около Мукузани, но враг

медлит: он осторожно подкрадывается, прощупывая каждый шаг.

Правый край главных кахетино-картлийских сил упирается в отроги

Хунанийского хребта, левый - в Упадариские горы, пересеченные глубокими

оврагами и ущельями.

Единственная лесная дорога в Кахети вдоль Иори завалена столетними

деревьями, скрепленными цепями, глыбами, землей, перерезана глубокими

канавами. А на выступах в огромных котлах кипит смола, груды камней и

бревна, нависшие над крутизной, готовы обрушиться на иранцев. На заснеженных

высотах грозно высится сторожевая башня. Облака опоясывают башню зыбким

туманом, но зоркий глаз достает извилистую Иори, впадающую в Алазани.

Но спокойна Алазани. Не видно бега тушинских коней. И только синеют

вдали притаившиеся у рек и лесов города и деревни Кахети.

Шадиман третий день не слезает с коня. Он лично руководит картлийским

войском и марабдинской дружиной. Он осматривает завалы, скачет с азнаурами

вдоль Иори, проверяя укрепления, отдает приказания тысячникам и сотникам и

ни на миг не забывает: за этим неприступным завалом стоит Георгий Саакадзе.

От Ганджи вниз по течению Кюрак-чая густой массой, как саранча,

надвигались на Мовакани иранские полчища. Хриплые крики верблюдов, ржание

коней и скрип кибиток день и ночь тревожили замерзшее предстепье. Белое

снежное небо нависло над черным потоком сарбазов.

За шахом Аббасом тянулись колонны шах-севани. На левом краю скакала

курдская конница. Оранжевое знамя с иранским львом угрожающе колыхалось над

степью. По холодному песку, покрытому инеем, скрипя, ползли персидские

пушки. Сарбазы на верблюдах переправлялись через обмелевшую Куру.

И вскоре в моваканской степи раскинулся иранский стан. Зимние шатры из

козьих шкур хмуро вырисовываются в сером утре. Усталые верблюды, подогнув

ноги, лежат на холодной соломе. Беспокойно ржут нерасседланные кони. Вокруг

дымящихся костров видны сгорбленные спины сарбазов. Бурые отблески скользят

по ханжалам курдов. Они зябко ежатся в своих коротких суконных куртках с

откидным рукавами, плотнее надвигают красные, завязанные чалмой башлыки.

Позади костров тростниковые пики с железными наконечниками стоят

перекрещенные, склонив друг к другу смертельное острие. Так сидят иранцы

долгие часы, а над ними кружатся огромные хищные степные птицы.

Сумрачный день тихо сменяется ночью.

Скачет тысяча сарбазов с онбашами, осматривая скалистые горы и лесные

массивы.

Скачет Булат-хан, опытный в войнах Исмаил-хан, добрый Эреб-хан,

неустрашимый Карчи-хан, непобедимый Караджугай-хан.

Скачут дозоры вдоль кахетинских укреплений, ко неприступны теснины