Читать «Великая ложь. Теория любви: мифы и реальность.» онлайн - страница 169

На интуитивном уровне это понимают многие — дело не ахти какое сложное. Но сделать следующий шаг — значительно труднее: включаются механизмы психологической защиты. Все мы сейчас переживаем непростой период: с одной стороны, идет становление новой морали, с другой стороны, еще очень сильна мораль старая, унаследованная от моногамии. Жизнь подводит человека к тому, что к изменам стоило бы относиться поспокойнее, старая мораль требует совершенно иной реакции. Возникающее противоречие разрешается тем, что человек просто находит для своей ревности другое название, подбирает для себя такую точку зрения, что ревность становится не ревностью, а предательством или болью за свое счастье либо борьбой за благополучие детей. Вот почему большая часть статьи и была посвящена выяснению истинных причин ревности, а также разъяснению различий между причиной и формой осознания.

Противоречия и путаница, в которые впадают большинство авторов, когда они берутся за выяснение сущности ревности, — вовсе не от недостатка ума. Их путаница — та же самая психологическая защита: они никак не могут решиться написать то, о чем большинство людей никак не может решиться подумать. Вот и изворачиваются — те и другие. А решаться все равно придется. Но чем дольше мы будем это оттягивать, тем больше будем страдать.

Муки ревности заметно ослабеют после того, как общественное сознание переведет супружескую измену из категории неискупимых моральных преступлений в категорию искупимых.

До сих пор муж и жена вступают в брак с убеждением, что измена невозможна, немыслима и непростительна. Вследствие такого настроя, когда измена все же происходит, они оказываются перед необходимостью рвать всю структуру своих отношений, которые не могут оставаться прежними и должны меняться, перестраиваться. Эта психологическая перестройка очень тяжела.

Точно так же и в других случаях. Близкий человек совершил проступок — настолько тяжкий, что прежнее доверие, взаимопонимание, расчет на дружескую поддержку и опору становятся невозможны. Необходимо порывать с ним, рушить планы совместной деятельности и многое в жизни перестраивать. Это не менее болезненно, чем страдания ревности.

Но если проступок близкого человека воспринимается не столь трагично, что кроме разрыва не видится других возможностей, если вполне достаточно хорошенько обругать его, наказать презрением или каким другим способом, то страдания пострадавшей стороны будут куда слабее, поскольку рвать и перестраивать прежние отношения нет необходимости.