| Some one suggested: | Кто-то предложил: |
| "Let us carry him into the vestibule." | - В сени бы его вынести... |
| Kapendiukhin climbed down from the loft and glanced through the window. | Капендюхин слез с полатей, поглядел в окно. |
| "Let him lie where he is till the morning; he never hurt any one while he was alive." | - Пускай полежит до утра, он и живой не мешал никому... |
| Pavl, hiding his head under the pillow, sobbed. | Павел, спрятав голову под подушку, рыдал. |
| But Sitanov did not even wake! | А Ситанов - не проснулся. |
| CHAPTER XV | XV |
| THE snow melted away from the fields; the wintry clouds in the sky passed away; wet snow and rain fell upon the earth; the sun was slower and slower in performing his daily journey; the air grew warmer; and it seemed that the joyful spring had already arrived, sportively hiding herself behind the fields, and would soon burst upon the town itself. | Таяли снега в поле, таяли зимние облака в небе, падая на землю мокрым снегом и дождем; всё медленнее проходило солнце свой дневной путь, теплее становился воздух, казалось, что пришло уже весеннее веселье, шутливо прячется где-то за городом в полях и скоро хлынет на город. |
| In the streets there was brown mud; streams ran along the gutters; in the thawed places of Arestantski Square the sparrows hopped joyfully. | На улицах рыжая грязь, около панелей бегут ручьи, на проталинах Арестантской площади весело прыгают воробьи. |
| And in human creatures, also, was apparent the same excitement as was shown by the sparrows. | И в людях заметна воробьиная суетливость. |
| Above the sounds of spring, almost uninterruptedly from morning to night, rang out the Lenten bells, stirring one's heart with their muffled strokes. In that sound, as in the speech of an old man, there was hidden something of displeasure, as if the bells had said with cold melancholy: | Над весенним шумом, почти непрерывно с утра до вечера, течет великопостный звон, покачивая сердце мягкими толчками,- в этом звоне, как в речах старика, скрыто нечто обиженное, кажется, что колокола обо всем говорят с холодным унынием: |
| "Has been, this has been, has been - " On my nameday the workmen gave me a small, beautifully painted image of Alexei, the man of God, and Jikharev made an impressive, long speech, which I remember very well. | "Было-о, было это, было-о..." В день моих именин мастерская подарила мне маленький, красиво написанный образ Алексия - божия человека, и Жихарев внушительно сказал длинную речь, очень памятную мне. |
| "What are you?" said he, with much play of finger and raising of eyebrows. "Nothing more than a small boy, an orphan, thirteen years old - and I, nearly four times your age, praise you and approve of you, because you always stand with your face to people and not sideways! | - Кто ты есть? - говорил он, играя пальцами, приподняв брови.- Не больше как мальчишка, сирота, тринадцати годов от роду, а я - старше тебя вчетверо почти и хвалю тебя, одобряю за то, что ты ко всему стоишь не боком, а лицом! |
| Stand like that always, and you will be all right!" | Так и стой всегда, это хорошо! |
| He spoke of the slaves of God, and of his people, but the difference between people and slaves I could never understand, and I don't believe that he understood it himself. | Говорил он о рабах божьих и о людях его, но разница между людьми и рабами осталась непонятной мне, да и ему, должно быть, неясна была. |
| His speech was long-winded, the workshop was laughing at him, and I stood, with the image in my hand, very touched and very confused, not knowing what I ought to do. | Он говорил скучно, мастерская посмеивалась над ним, я стоял с иконою в руках, очень тронутый и смущенный, не зная, что мне делать. |
