Читать «В интересах флота и государства Воспоминания адмирала» онлайн - страница 11

Завели меня в один из кабинетов, за письменным столом сидит майор танковых войск. У письменного стола — небольшой приставной столик, около него стул, куда мне и приказали сесть. В углу — тумбочка с телефоном и графином воды, в другом углу — железный сейф. Майор открыл папку с какими-то бумагами. Начал заполнять анкеты: спрашивает мою фамилию, имя, отчество, когда и где учился, где родился, кто родители, задает другие обычные для анкеты вопросы. Закончив эту процедуру, следователь зло заорал на меня: [23]

—    Ну, говори, на кого ты шпионил, на немцев или на японцев?

Я совсем растерялся и, что называется, язык проглотил.

А он орет:

—    Говори, а то вот как дам этим графином по балде.

Я стал рассказывать о своей жизни и недлительной службе, он прерывает меня и кричит:

—    Говори правду!

Показал мне открытку японской гейши, которую забрали при аресте, и спрашивает:

—    Это кто такая?

Отвечаю:

—    Почтовая открытка, подарил сосед по общежитию.

Посмотрел на обратную сторону, долго молча писал.

Потом дал мне лист подписать. Я не подписываю, ведь в таких вешах меня обвинили. Следователь:

—    Подписывай, дурак, это протокол допроса.

Я подписал. Приказал сидеть и ушел куда-то. Долго не было, потом вернулся, приказал идти с ним. Привел в большой кабинет, видимо, к своему начальнику. Тот держал речь, суть которой в том, что страна в опасности, кругом враги, шпионы. Органы НКВД поставили искоренять это зло, но бывают ошибки и у них, что, видимо, произошло и со мной. Потом приказал дежурному увести меня. Повели не в одиночку, а в большую камеру, в которой было человек 120. Первую ночь спал на полу, на голом матрасе. Народ там был всякий, но преимущественно пожилые. Все — политические, уголовников не было. Выводили во двор на прогулку. Кормили очень плохо, но некоторым присылали деньги, их не выдавали, а говорили, что можно на них купить. Однажды мне принесли передачу: немного маргарина и кусок заплесневелой вареной колбасы. Тогда я не знал, от кого был гостинец. Потом Таня Левтеева рассказала мне, что она, представившись сестрой, две ночи стояла в очереди, чтобы приняли для меня передачу. Приблизительно через месяц в двери открылось окошко, и я услышал: «Амелько, с вешами на выход!». А вешей-то у меня: брюки, китель с пуговицами из черного жеваного хлеба, пришитыми спичкой нитками из тюфяка, это мне устроили сокамерники, фуражка без ремешка и эмблемы и перчатки — больше ничего. Посадили в «черный ворон», привезли на какой-то вокзал, [24] затолкали в арестантский вагон с решетками на окнах. Я осмелился и спросил у сопровождающего старшины, куда и зачем меня везут. Он раскрыл папку, нашел мое «дело» и сказал, что везут меня в лагерь в районе Вологды, что осужден я на три года исправительно-трудовых работ по статье 193, пункт «а» — халатное отношение к военной службе. Ну, думаю, слава Богу, не за шпионаж, как кричал следователь майор Лукин в Бутырской тюрьме.