Читать «В интересах флота и государства Воспоминания адмирала» онлайн - страница 10

Начальника отдела полковника Богомолова, моего начальника капитан-лейтенанта Локотоша и меня вызвал начальник РУ ГШ комкор С. П. Урицкий. Очень возмущался, орал все больше на Богомолова. Показал пальцем на меня и говорит Богомолову: «Набрали детей, вот теперь расплачивайтесь», — и в заключение приказал меня и Локотоша отдать под суд.

Судили нас в трибунале Московского военного округа на Старом Арбате. Суд был закрытый и скорый, без защитника и обвинителя: признать виновными и осудить на три года исправительно-трудовых работ меня и моего начальника. До решения кассационной жалобы оставить на свободе. Разбор кассационной жалобы длился очень долго. На работу мы уже не ходили, а жалованье месяца три нам платили. Возвратился хозяин комнаты, в которой я жил, и меня распоряжением начальника отдела кадров РУ ГШ поселили в комнату отдыха в жилом доме РУ ГШ на Плющихе. В этой комнате сделали общежитие для отзываемых работников РУ ГШ из-за границы.

Где-то в ноябре, часов в 9 вечера, я, закусив в кафе на Смоленской площади, возвращался в общежитие. В вестибюле на диване, смотрю, сидит комендант дома и с ним двое в шинелях. Я поздоровался и вошел в общежитие, они все трое за мной, предъявили ордер на арест, кажется, подпись была Фриновского. В то время он был заместителем наркомвнудел Ежова. Быстро переворошили мои вещи, забрали блокноты и открытки [22] с изображениями японских гейш, их мне подарил сосед по общежитию, возвратившийся, вернее, отозванный из Японии. Посадили в машину на заднее сиденье: один — справа, другой — слева, я — между ними. Привезли на Лубянку. Завели в какую-то комнатушку, там толстый старик в гимнастерке обрезал на моей форменной одежде все металлические пуговицы, снял ремень, из ботинок вынул шнурки. Позвал другого служивого, который провел меня через двор и впихнул в комнату, где было человек двадцать. Среди них и капитан I-го ранга Лучинский из нашего отдела, который, увидев меня, воскликнул: «Ба, а ты-то зачем сюда?». Это услышал сопровождающий меня охранник, взял капитана и куда-то увел. Просидел я там всю ночь и день, а на следующую ночь вывели нас во двор, посадили в грузовую машину-фургон каждого в отдельную клеточку. Привезли в Бутырскую тюрьму и посадили в одиночную камеру. Никто ничего не говорит и не приходит, еду подают в окошко двери. Просидел я там недели две. По ночам слышно, как из соседних камер водили на допросы и к утру возвращали плачущих, стонущих и истерично кричащих. Через две недели открылась дверь, надзиратель буркнул: «На допрос». Ведет по коридорам и лестнице и всю дорогу стучит ключом по своей бляхе на поясном ремне. Когда раздавался такой же встречный стук, заставлял вставать лицом плотно к стене, чтобы я не видел, кого ведут, а другой не видел меня. Привели в длинный широкий коридор, с обеих сторон много дверей в кабинеты. Подвели к столу, открыли страницу журнала, положили на нее металлическую планку с прорезью на одну строчку с моей фамилией, заставили расписаться. Прорезь в планке для того, чтобы я не видел фамилии других арестованных. Из кабинетов слышны крики, стоны, возня. Понял, что там, на допросах, избивали.