Читать «Богадельня пост-панка» онлайн - страница 25

–Ты не права. Птица – это символ возвышенности, божий знак. Возможно, это ангел, принесший нам добрую весть.

Божий знак прочирикал еще пару фраз и взлетел. Мухи, в страхе, отлетели и дали дорогу этому маленькому птенчику. Птичка, сделав пару кругов, направилась в сторону дверей, из которых валил свежий, пропахший скошенной травой, воздух.

Когда птичка пролетала между дверьми, порыв воздуха оказался проворней и развернулся назад. Двери захлопнулись и маленькая птичка камнем упала на пол. Полин побежала к ней, в надежде что-то исправить, но было уже поздно, птица умерла. Пала жертвой дверного проема.

Маленькая Полин, стараясь привести птицу в чувства, просидела так около сорока минут. Это была уже не птица, а ее собственная жизнь, которая так бездарно и грустно закончилась, не успев начаться. Мне жалко и ее, и птицу, но понимание, что я не в силах помочь обеим, душит мою шею цепкими руками и не дает даже подойти к ним. Я не смогу помочь Полин, как и она этой несчастной птице.

–Она попросила меня умереть. – сказала Полин, сев рядом со мной. В руках у нее все еще мертвая пташка. – Она сказала, что когда я умру, она сможет жить. Что я могу пожертвовать собой ради нее.

–Твоя мать больная дура, как и любая мать в этом сранном городе. В последнее время я замечаю, что Бруднесс – столица больных матерей.

–Она сказала, что мой папа – не мой папа. Что она занялась любовью с другим мужчиной и родилась я.

–Она трахалась с другим?

–Занималась любовью!

–Нельзя заниматься любовью на разок, она трахалась.

–Можно. Возможно она была так влюблена в тот момент, что открылась ему до максимума и забеременела.

–Полин, она просто потрахалась с каким-то левым парнем, потому что твой отец не слабо ей надоел. Она была пьяная, он наверняка под чем-то, по телевизору транслировали Вудсток. Слово за слово, действие за действием, раз, два, три, девять месяцев и ты родилась.

–Когда ты говоришь, все превращается в пошлость и грязь. – сказала Полин, пальцами протыкая дым вокруг себя.

Полин права, когда я говорю, все превращается в грязь. Это не моя вина, просто мир вокруг сделал меня такой. Я, как подросток, являюсь отражением социума, в котором верчусь. Беда в том, что я все это осознаю. Наша разница с Полин в том, что я уже ни на что не надеюсь и ни во что не верю, особенно в человечество. Особенно в человечество города Бруднесс.

5.

Сейчас так хочется снять трубку и позвонить папе. Беру тонкую бумагу цвета слоновой кости, отрываю край до удовлетворительного размера и вытягиваю, бумага пахнет рисом, потому что я знаю из чего она сделана. Звонить мне некому, единственное, что мне остается это изо дня в день, сидя в крохотной комнатушке, набирать рандомные цифры в надежде услышать на том конце провода знакомый голос. Рукой выгребаю из пакетика зеленоватую смесь и добавляю к ней измельченную гвоздику и немного черного перца. Я не знаю его голос. Только брошенные дети могут знать голос родителя, решившего раз и навсегда порвать кровные узы, а я ребенок не приобретенный. Библиотечной карточкой пытаюсь привести смесь в форму, разложив его на зеркале. Луч от зеркала светит мне в лицо, не давая толком разглядеть движение собственных пальцев. Я мну и мну, пока нужная мне форма не вырисовывается и здесь и в отражении. Я брала трубку и звонила, порой мне кажется, что я знаю голос каждого человека в этом городе, а порой мне кажется, что в городе никто вовсе и не живет и все эти одинаковые голоса лишь отголоски моего скудного воображения. Самокрутку крепко не держу, она умело балансирует в моей руке, сгорает равномерно и плавно, доставляя мне некое удовольствие от процесса. Приятней наблюдать за тлением, чем сами вдохи. В комнате пахнет гвоздикой и рисом.