Читать «Бедный негр» онлайн - страница 11

Весь художественный строй романа выражает противоборство социальных сил. Эта напряженность столкновения ощущается и в противоположности пластически выписанных романистом двух миров — плантаций, где в поте лица трудятся негры, и господской усадьбы, где ведут праздную жизнь мантуанцы, и в разногласиях внутри самих помещичьих гнезд. Начало этим разногласиям положила война за независимость, так как наиболее прогрессивная часть интеллигенции и просвещенные круги общества понимали правоту свободолюбивых устремлений народа. Борьба достигает своей кульминационной точки перед лицом нагрянувших революционных событий. Спор, который происходит в гостиной господского дома, это один из узловых моментов в развитии сюжета, когда многое проясняется и определяется — определяется через отношение к революционным событиям, к борьбе широких народных масс.

Для чванливого Антонио де Сеспедес, олицетворяющего звериную силу милитаризма, разгоревшаяся в стране гражданская война всего лишь смута, бесчинства недовольной черни. Напротив, Сесилио-старший, просвещенный и близкий к народу человек, не забывший уроков войны за независимость, смотрит дальше и глубже понимает смысл происходящего. «Неистребимое высокомерие в отношении к пароду, — говорит он Антонио, — не дает вам возможности попять сущность народных движений, вы схватываете лишь поверхностные явления…»

Когда же Антонио называет вождя федералистов Самору «простым поджигателем», лиценциат восклицает: «Поджигатель, ты сказал? Да ты должен назвать его божьим провидением. Ибо огонь появляется тогда, когда бог решает покончить со старым миром и сотворить новый, так сказал Сенека».

Эта мысль развивается и досказывается до конца Сесилио-младшим: «Совершенно верно. Такова демократия, рожденная в войне за независимость; грубой силой стремится она завоевать то, что когда-то было ей обещано, и тот, кто должен был выполнить это обещание, не сумел, не смог или не захотел этого сделать. Она грядет как неизбежность и как некая надежда — с факелом в одной руке, простирая другую к недоступному дару…

Под демократией я понимаю прекрасные человеческие возможности, которые заключены в поистине трагическом и величественном сердце народа. Вплоть до вчерашнего дня я был в рядах людей, ожидавших, что цивилисты претворят в жизнь эти животворные возможности; и если бы сегодня я мог еще питать какие-либо надежды, то, вероятно, возложил бы их на войну. В этой войне, которая будет самой жестокой, кровопролитной и разрушительной из всех войн, погибнут преходящие ценности и недолговечные человеческие жизни… Но в этой войне люди обретут самих себя, и это крайне важно для решения того великого вопроса, который мы порой с сомнением задаем себе: сможет или не сможет существовать далее эта страна?»

И разрешается этот спор лишь в перипетиях гражданской войны. Эпизоды войны даны романистом через восприятие мирных людей: и раскрытые в ужасе глаза ребенка, в жизнь которого ворвалась внезапно война, насилие, и эпическое спокойствие женщины, посылающей на войну последнего сына, и обезумевшая от горя мать, на глазах у которой убили ее детей, — все это походило бы на нагнетение ужасов, если бы не подчинялось определенной цели. Война — это всегда жестокость, но она неизбежна, — таков был вывод писателя.