Читать «Акулы интервью 11 мастер-классов» онлайн - страница 14

Если ты приглашаешь человека, которого хочешь гонять по углам, и видишь, что он зажимается, не хочет отвечать на какой-то вопрос, увиливает, но в то же время ты понимаешь, что он полностью не закрывается, тогда нужно поступать жестко, «додавливать» собеседника. Тут никаких договоренностей до эфира быть не может. Потому что, если они есть (к примеру, не развивать сложных тем, не настаивать на прямых точных ответах), их нужно выполнять. Я всегда держу обещание.

Интервью с Зюгановым записывалось не в прямом эфире. Он не мог прийти, уезжал куда-то, пришел за два дня до передачи. У него было жесткое условие: никакого монтажа, как запишемся, слово в слово, так это пойдет в эфир. Я дал слово и сдержал его.

Книга о Медведеве

Текст интервью Медведева не редактировали ни я, ни моя жена Марина. Мы редактировали только свои тексты и вопросы. Дмитрий Анатольевич редактировал свой текст сам. Это была самая тяжелая стадия работы, потому что у него было мало времени, а он человек скрупулезный и отнестись к задаче спустя рукава не мог. У него свой особый пунктик по части русского языка, потому что у него мама филолог, да и он сам хорошо говорит по-русски. У него вызывает внутреннее раздражение, когда он видит на бумаге какое-то несовершенство собственной речи, неправильный оборот, неточную формулировку. Из-за этого у него настроение портится. Я его просил: «Дмитрий Анатольевич, у вас живая речь, человеческая, не делайте ее слишком правильной». Он отвечал: «Николай Карлович, я все понимаю, вы абсолютно правы, но у меня собственное видение “как надо”, и я с ним поделать ничего не могу». Частично он пошел навстречу и оставил живую речь, частично выправил. Манера говорить у него литературная и вполне правильная. Чтобы он просто взял и переписал текст, придав ему другой формат и характер, — такого нет. Эту книгу писали не в администрации президента. Я сам видел пометки президента на текстах. Мы сразу договорились: он не трогает наш текст, а мы его. Один раз он убрал целый кусок. Там есть пассаж про его отношение к Ленину и Сталину. На мой взгляд, это интересно, мы же понимаем, что дело не в покойниках. Но это знаковое отношение. От того, как человек относится к Ленину и Сталину, зависит его видение России. Я задал этот вопрос, он откровенно ответил. Прислал мне большой отредактированный кусок текста, я смотрю — про Сталина и Ленина нет ничего. Ни вопроса, ни ответа. Встречаемся, я спрашиваю: «Где?» Отвечает: «Чисто прагматическое решение» — и объяснил почему. Эта тема разбивает нацию пополам, одни люди относятся к Сталину с любовью, другие — с ненавистью. Он президент страны, ему нужно будет принимать достаточно жесткие решения. Зачем ему на ровном месте, говоря о покойниках, вызывать к себе антипатию миллионов людей? «Я ничего не сделал такого, за что меня можно поносить, а меня полстраны уже возненавидит». Но я заныл, как юродивый в «Борисе Годунове», ныл, ныл, и он сменил гнев на милость, восстановил текст. Ничего не вырезали. С чего Венедиктов взял, что все вырезали, не знаю. Леша не имел к этой книге никакого отношения. Могу поклясться, что там был вырезан лишь один маленький кусочек, фрагмент из нескольких фраз из разговора с сыном Медведева Ильей. И я не стал настаивать, это его право, он отец.