Читать «Адам и Ева постсоветского периода» онлайн - страница 26

И снова навязчивым рефреном звучала фраза: «Мы – русские», и совсем непонятным для невоцерковлённого Петра Иваныча был призыв к русским восстать на какую-то последнюю битву и уверение, оных же, что они непременно победят с Божьей помощью, а как же иначе – ведь русские – богоизбранный и самые православный в мире народ. От этой навязчивой мысли даже политически толерантный Пётр Иваныч вдруг почувствовал внезапный укол украинского национализма.

В это время Ортодоксальцева, и так доселе не блиставшая попаданием в ноты, дала откровенного «петуха», закашлялась, тем самым подтвердив своё предположение о простуде. «Видите, действительно простудилась, эти поезда, сквозняки». Из партера и балкона ушла ещё одна порция нарядных людей.

– Миша, Миша, ну что ты делаешь? – грозно закричала певица. Все «миши» в зале растерянно переглянулись, но певице нужен был один – радист Миша, пожилой мужчина, сидевший за пультом в переходе партера. Миша забегал вокруг пульта, размахивая руками и жестами показывая: «А что – я?»

На сцену выбежал запыхавшийся муж Ортодоксальцевой в потной «бабочке». Он тоже охотно закричал:

– Миша, сделай погромче! Уже 10 раз говорили!

Ортодоксальцева подхватила:

– Да, ты же знаешь – он не слышит. Или слышит с 10-го раза.

Тем временем, «концертные» уходили уже в массовом порядке. «Спасенные» провожали их осуждающими, надменными взглядами – мол, легкомысленные, в спасении ничего не понимают, загубленные души, короче говоря.

– Я не знал, что православие – только для русских, – воспользовавшись неожиданной паузой зашептал на ухо жене Пётр Иваныч.

Елена Андревна вздохнула, поджала расстроенно губки и ничего не ответила.

– …ведь, сказано же, «ни эллин, ни иудей»… – тем временем пытался продолжить свою мысль Пётр Иванович, – и вообще, как она умудрилась широкое поле православия сузить к нескольким идеологическим темам?

Елена Андревна заёрзала в кресле, предчувствуя наклёвывающийся спор. «Надо же! Таки в Библию заглядывал! Даже я не читала… Повела на свою голову!» Ей самой было неуютно от политического содержания песен в православном антураже, от любования своей ортодоксальностью Ортодоксальцевой, от того, что был испорчен уютный семейно-духовный вечер с перспективой оказания православного эффекта на невоцерковлённого Петра Иваныча… И вдруг Елена Андревна почувствовала, очень чётко, очень ясно, без тени сомнения, что ей нужно в сию же секунду и ни мигом позже…

– Пэця-а, – горячо зашептала она мужу совершенно невопопад на ухо, – мне нужно выйти! Щщас же!

Пётр Иваныч удивлённо воззрился под выпуклыми стёклами очков:

– Куда это тебе нужно выйти?

– Ну – нНАДА! – и Елена Андревна очень-очень выразительно посмотрела мужу в глаза.

Кажется, тот понял, но произнёс с внезапной готовностью:

– Я – с тобой!

Елена Андревна, приподнявшись, чтобы встать, снова села:

– Ты не можешь пойти ТУДА со мной! Ты ж не девочка!