Читать «Аверченко - том 10 - 2017» онлайн - страница 26
Unknown Author
Помолчав, спросила:
— Что ж она... богатая?
— Кажется.
И с облегченным сердцем подумала:
— Ну, значит, он меня оставляет из-за денег. Кажется, что это не так обидно.
И не спросила любовница:
— А любит тебя твоя будущая жена?
Горничная.
— Я женюсь, — сказал он горничной.
— А как же я? Меня-то вы оставите? Или искать другое место?
— Почему же? Вы останетесь.
— Только имейте в виду, барин, что ежели вас двое, то жалованье тоже другое. Во-первых, около женщины больше работы, а потом и мелкой стирки прибавится, то да се. Не иначе, пять рублей прибавить нужно.
Даже в голову не пришло горничной задать своему барину простой человеческий вопрос:
— А любит вас ваша будущая жена?
Прохожий.
У прохожего было такое веселое, полупьяное, располагающее к себе лицо, что собиравшийся жениться человек улыбнулся прохожему и сказал:
— А я, знаете, женюсь.
— И дурак.
Растерялся собиравшийся жениться:
— То есть?
— Да уж будьте покойны.
И, нырнув в толпу, не догадался спросить этот прохожий...
— А любит вас ваша будущая жена?
Друг.
— Я женюсь, — сказал он своему другу.
— Вот тебе раз!
После некоторого молчания сказал друг:
— А как же я? Значит, нашей дружбе крышка?
— Почему же? Мы по-прежнему останемся друзьями.
И только тут задал друг вопрос, который не задавал никто:
— А любит тебя твоя будущая жена?
Взор человека, собиравшегося жениться, слегка затуманился.
— Не знаю. Думаю, что не особенно...
Друг, что-то соображая, пожевал губами.
— Красивая?
— Очень.
— М-да... Н-да... Тогда конечно... В общем, я думаю: отчего бы тебе и не жениться?
— Я и женюсь.
— Женись, женись.
* * *
Холодно и неуютно живется нам на белом свете. Как тараканам за темным выступом остывшей печи.
ЗНАТОК ЖЕНСКОГО СЕРДЦА I
Когда на Макса Двуутробникова нападал прилив откровенности, он простодушно признавался:
— Я не какой-нибудь там особенный человек... О нет! Во мне нет ничего этакого... небесного. Я самый земной человек.
— В каком смысле — земной?
— Я? Реалист-практик. Трезвая голова. Ничего небесного. Только земное и земное. Но психолог. Но душу человеческую я понимаю.
Однажды, сидя в будуаре Евдокии Сергеевны и глядя на ее распухшие от слез глаза, Макс пожал плечами и сказал:
— Плакали? От меня ничего не скроется... Я психолог. Не нужно плакать. От этого нет ни выгоды, ни удовольствия.
— Вам бы только все выгода и удовольствие, — покачала головой Евдокия Сергеевна, заправляя под наколку прядь полуседых волос.
— Обязательно. Вся жизнь соткана из этого. Конечно, я не какой-нибудь там небесный человек. Я земной.
— Да? А я вот вдвое старше вас, а не могу разобраться в жизни.
Она призадумалась и вдруг решительно повернула заплаканное лицо к Максу.
— Скажите, Мастаков — пара для моей Лиды или не пара?
— Мастаков-то? Конечно, не пара.
— Ну вот: то же самое и я ей говорю. А она и слышать не хочет. Влюблена до невероятности. Я уж, знаете, — грешный человек, — пробовала и наговаривать на него, и отрицательные стороны его выставлять — и ухом не ведет.
— Ну знаете... Это смотря какие стороны выставить... Вы что ей говорили?