Читать «Абсурдистан» онлайн - страница 109

— Ты Боб Привереда, — сказал я. — Я видел тебя в библиотеке.

— Я про тебя знаю, — заметил Алеша-Боб. — Ты сын этого отказника, Бориса Вайнберга. Ты — часть истории.

Я улыбнулся.

— Нет, я не такая уж важная персона, как ты думаешь, — ответил я. — Я просто… — Я остановился, подыскивая слова. — Я просто… Я просто…

— Ты слышал, он просто, — вмешался Владимир Гиршкин.

— Миша Просто, — сказал Джерри Штейнфарб.

— Папаша Закусь Великолепный, — подхватил Гиршкин.

Я печально взглянул на своих однокашников. Трое русских из Ленинграда. Состязаются, пытаясь привлечь внимание одинокого американского еврея. Почему бы нам не относиться друг к другу лучше? Почему бы не сформировать команду, чтобы нам стало не так одиноко? Однажды я хотел угостить Гиршкина и Штейнфарба домашним винегретом и буханкой настоящего ржаного хлеба из местной пекарни, принадлежавшей литовцам, но они только посмеялись над моей ностальгией.

— Я просто изучаю историю, — сказал я Алеше-Бобу.

— Скажи-ка, Боб, что ты хочешь сделать вот с этим? — спросил Владимир Гиршкин, беря в руки фотографию в рамке. На ней был запечатлен прелестный Алеша-Боб с ямочками на щеках рядом со своей невероятно красивой мамой, ассирийской принцессой в серьгах кольцами, с гладко зачесанными блестящими волосами, и вместе с отцом, американским профессором в вельветовом костюме на размер больше. Позже я часто проводил лето с Лившицами на их ферме в северной части штата Нью-Йорк, наблюдая, как они занимаются своим поразительно прибыльным бизнесом под названием «Местный Цвет». Они обслуживали богатых ньюйоркцев и бостонцев, которые снимали их ферму, чтобы устраивать там свадьбы. Во время свадебной церемонии к ним присоединялся местный люд — или местный цвет — бедные белые и черные семьи, которые делали вид, будто они давние друзья невесты или жениха. Они беседовали на местном диалекте об урожае пшеницы и о ремонте грузовика. Я много чего узнал о бедственном положении американской семьи за время летнего пребывания у Лившицев.

— Разбей стекло, — велел Алеша-Боб, — затем разорви фотографию в вентиляторе, а рамку выброси в окно.

— Ай-яй-яй, капитан, — укорил его Владимир Гиршкин. Потом взял с письменного стола Алеши-Боба пресс-папье в виде Исаакиевского собора и начал бить по стеклу фамильного портрета. Гул вентилятора заглушал звук бьющегося стекла.

— Мне разрезать твою одежду, прежде чем я ее выброшу? — осведомился Джерри Штейнфарб, указывая на огромную груду одежды.

— Дай мне пальто, — попросил Алеша-Боб.

Штейнфарб смерил его насмешливым взглядом. Я усомнился, принимал ли Штейнфарб ЛСД. Возможно, он здесь только для того, чтобы наблюдать за Алешей-Бобом и собирать материал для своих несмешных рассказов, в которых он фиксирует различия между русскими и американцами.

— Твое пальто? — переспросил Штейнфарб. — Какого черта оно тебе понадобилось?

— Я хочу прогуляться с Мишей.

— Но мы же выбрасываем все твое барахло! — закричал Гиршкин. — Ты нам обещал.