Читать ««Царь сердец», или карамзинистский панегирик» онлайн - страница 4

В результате в конце XVIII в. русская ода вступила на путь очередного обновления, и здесь важным оказался вариант, по сути, также предложенный Державиным, но в полной мере развитый карамзинистами — использование в функции панегирика других актуальных поэтических жанров (песни, лирического стихотворения, лирического гимна, послания и даже элегии и «отрывка»). Таким образом, формируются и распространяются функциональные аналоги оды, позволяющие избежать обвинений в сервилизме, но дающие поэту возможность выразить свои политические требования к власти. Последержавинская ода, чтобы остаться панегириком, должна была перестать быть только панегириком.

Декларативный отказ от высоких жанров, ориентация на «безделки» отнюдь не означали у карамзинистов отказа ни от высокой лексики, ни от панегиризма как такового. Так называемый «высокий слог» (лексические и синтаксические церковнославянизмы, устойчивые риторические фигуры) остаются обязательными приметами панегирика, но к ним добавляется значительная доля «среднего» слога и маркеры карамзинистской школы: милый, нежный, сладостный и пр.

Меняются и функции панегиризма, о чем хотелось бы сказать подробнее, обратившись к одам Н. М. Карамзина, редко привлекающим внимание исследователей, а между тем, по нашему мнению, ставшим источниками многих поэтических ходов Жуковского, Вяземского и др.

Начнем со стихотворения «К Милости» (1792). Оно не имеет авторского жанрового определения, но по существу является функциональным аналогом оды. «К Милости» — оппозиционное стихотворение, написанное в защиту Новикова. Это яркий пример использования большого полемического и оппозиционного потенциала, накопленного русской одой XVIII в., предлагавшей власти утопические программы, стратегии и идеальные модели поведения, которые та заведомо не могла реализовать или которым не хотела следовать в конкретной ситуации. Собственно, оппозиционным делает «К Милости», в первую очередь, подтекст, по форме — это панегирик. Написанное в отчетливой ломоносовско-державинской традиции, стихотворение рисует Екатерину как богиню (хотя выбор богини уже становится знаковым — богиня Милости):

Какая ночь не озарится От солнечных твоих очей? Какой мятеж не укротится Одной улыбкою твоей? Речешь — и громы онемеют; Где ступишь, там цветы алеют И с неба льется благодать. … Блажен, блажен народ, живущий В пространной области твоей! Блажен певец, тебя поющий В жару, в огне души своей!

(Карамзин: 110—111)

Однако панегиризм используется здесь в функции напоминания и предостережения, что выражено настойчивым повторением конструкции «доколе». Условием реализации финальной строфы:

Спокойствие твоей державы Ничто не может возмутить; Для чад твоих нет большей славы, Как верность к Матери хранить

(Карамзин: 111) —

становится, с точки зрения автора, соблюдение описанного им социального контракта, который можно свести к формуле — «Доколе Милостию будешь».

Как уже говорилось, в дальнейшем Карамзин прибег и к традиционному панегирику, в одном случае даже сохранив в заглавии жанровое определение — «Ода на случай присяги московских жителей его императорскому величеству Павлу Первому, самодержцу всероссийскому». За ней последовали два текста на вступление на престол Александра I, сохранявшие одическую заголовочную формулу: «на восшествие его на престол», «На торжественное коронование». Почти одновременно в 1802 г. Карамзин пишет и прозаический панегирик «Историческое похвальное слово Екатерине II», где опять панегиризм служит полемической и оппозиционной целям, на этот раз по отношению к Александру I.