Читать ««На пороге как бы двойного бытия...». О творчестве И. А. Гончарова и его современников» онлайн - страница 227
Михаил Отрадин
Яркий пример находим у Василия Слепцова. Его очерки часто представляют собой ряд эпизодов и картин, соединенных по агглютинативному принципу[619]. Необычность подачи материала смущала некоторых критиков. Так, А. Скабичевский категорично заметил: «Факты, выставляемые В. Слепцовым, или слишком мелочны, или слишком случайны»[620].
В очерке Слепцова «Отрывок из дневника» (написан в 1864 г., запрещен цензурой, опубликован лишь через сто лет[621]) — узнаваемый герой: петербургский «зевака», охваченный «скукой смертной». Очерк состоит из ряда сцен и эпизодов петербургской жизни. По своей поэтике очерк Слепцова резко расходится с традицией «физиологии». Дело не только в том, что в нем много как бы случайного и что в нем разбросаны намеки на те или иные ситуации общественной жизни тех лет, намеки, которые «затемняют» текст. Некоторые фрагменты текста не поддаются рациональному истолкованию. Вот эпизод из очерка:
«Шел по Конногвардейскому бульвару и думал: если на меня нападут разбойники, возьмут за горло и скажут: давай деньги, а то вот видишь, топор! — Я, разумеется, отдам деньги. Что это, жертва будет или нет?! Или если дом загорится, а я буду в то время в гостях. Узнаю, прибегаю. — Батюшки! Попугай у меня там в клетке сидит. Спасите! Один пожарный говорит: пожалуйте десять рублей — вытащу. И вытащит, и я ему должен отдать десять рублей. Что это, я жертву принесу или нет? Само собой разумеется. А пожарный жертвовал или нет? — Жертвовал жизнию. Что она ему стоит? Десять рублей. А я жертвовал жизнию пожарного для спасения попугая, стало быть, я скотина. Когда я это думал, мимо меня прошел татарин и сказал: полковник, купи халат»[622].
Воспринимая эпизод через блуждающий взгляд «зеваки», читатель чувствует, что у таких «лишних» подробностей (мельком замеченный татарин с его халатом) есть какая-то смыслообразующая функция. Ап. Григорьев писал: «Манера натуральной школы состоит в описывании частных, случайных подробностей действительности, в придаче всему случайному значения необходимого…»[623] Если позволить себе некоторую резкость формулировки, то можно сказать, что в очерках, в которых рассказ ведет «зевака», в частности у Слепцова, многое существенное и даже необходимое подается как случайное. «Блуждающая пристальность» петербургского «зеваки» делала читателя более восприимчивым к новым эстетическим принципам построения не только очерка, но и сюжетных произведений и самого Слепцова, и писателей последней трети XIX в.[624]
СОДЕРЖАНИЕ
ИВАН АЛЕКСАНДРОВИЧ ГОНЧАРОВ
Первый «идеалист» Гончарова «Иван Савич Поджабрин» . . . . . . . 5
«Кольцо в бесконечной цепи человечества». Роман «Обыкновенная
история» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 26
«Сон Обломова» как художественное целое . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 77
