Читать ««Муромцы» в бою. Подвиги русских авиаторов» онлайн - страница 12

сделаем машину. Сами сломали, сами и построим. Около моторов мне стало нехорошо. Я выполз, сел и начал

задыхаться. При кашле на платке оказалась кровь. Ну да разве на такие пустяки обращаешь внимание?

Прибежали наши солдаты — ахают, охают. Поставили охрану и — к вокзалу. Нас ждали дроги, но я ехать не

мог и пошел пешком.

При разборе дела оказалось: приказ не стрелять по «Муромцу» отдан по Варшавской линии. Виндаво-

Рыбин- ской же ничего не известно. Увидав «чудовище», ратники у мостов и караулок подняли отчаянную

стрельбу, которой даже руководил жандарм. Когда мы пошли на Варшавскую дорогу, то она только подхватила

стрельбу Виндаво-Рыбинской.

Да и откуда кому знать, коли даже начальство, подходя к «Муромцу», спрашивает: «А что, это то же

самое, что цеппелин?» Или же: «Да, хорошо, а откуда же он надувается?» Вряд ли самый маленький сопатый

немчик не ответит вам на вопрос, что такое «Цеппелин». А скажите-ка кому- нибудь о роли тяжелой авиации

на войне, о «Муромцах». Да он просто глазами захлопает: « Да, я слыхал что-то в начале войны о

«Муромцах». Они оказались негодными, не могли высоко подниматься...»

Эх, да и жаль же, что у немцев не было «Муромцев». Тогда, вероятно, все бы о них знали. Принести

на какую- либо большую станцию, ну хоть Двинск, например, 22 пуда бомб, сделать шесть кругов и

выпустить бомбы с убийственной точностью, не дав ни одного промаха. Через 20 минут подходит второй,

потом третий, и все это, несмотря на всякую стрельбу и истребителей, методически, как на ученье. «Да тогда

и воевать нельзя!» — скажут вам. Ну а немцы могли, когда немецкий комендант станции Млава поседел после

второго налета Горшкова? Небось кто был на станции Рожище, тот к аэропланам далеко не питает презрения.

А немцы бросали бомбы скверно, и почти все. По-видимому, они этим вопросом мало интересовались,

особенно пилоты. А от пилота зависит три четверти успеха.

На другое утро пошли осматривать машину и составлять акт о поломке. Поломка, в общем, немалая.

При ударе снесло нижнюю площадку, и кабина, упершись под углом, остановилась. Остальной фюзеляж

после остановки лег на землю, дав перелом за пилотской каютой. Крылья с моторами, упершись нижними

краями, пошли дальше. Все моторы легли на землю. Следовательно, надо заменить всю переднюю часть

фюзеляжа и по крайней мере в четырех коробках — нижние поверхности.

Сказано — сделано. Живо разобрали корабль. Нашли место для аэродрома. Послали телеграммы в

Питер, и уже через три недели аппарат был готов. Готов, да не совсем. В первом 200-сильном «Сальмсоне»

оказался погнут вал. Просим мотор. Не дают. В это время в Питере разбивается еще один «Муромец».

Балтийцы не находят ничего умнее, как разобрать моторы и свалить в общую кучу. Говорят: «Вот из этого вам

сделают мотор».

В конце ноября теряем терпение, разбираем аппарат, грузим на поезд и едем в Брест-Литовск. Там

собираем. Но, оказывается, на заводе драма. Милые крошки инженеры завода собрали мотор и навесили его