Читать «MOSKVA–ФРАНКФУРТ–MOSKVA (Сборник рассказов 1996–2011)» онлайн - страница 147

Как мне было объяснить ему, что Москва сейчас умеет не хуже, а лучше нас. Потому что давно обогнала Европу по всем коммерческим статьям.

Потом из одного милого отделения связи я отправил зеркало в Волгоград, уехал со спокойным сердцем на дачу и пробыл там остаток отпуска, копаясь в семейном огороде и купаясь в речке.

Как-то раз, по дороге на пляж низко надо мной пронеслись две чайки. Я приношу извинения за столь избитую, набившую оскомину деталь, но именно чайки здесь очень к месту. По окраинам Москвы этих птиц теперь можно встретить часто. Итак, чайки летели на ближайшую помойку по своим делам… Чайки поднимут наш взор над землёй, вынесут нас на низенькую околоземную орбиту. Большего и не требуется. Дальше мы включим маршевые двигатели воображения, и мысленно устремимся в прошлое.

2

Я поглядел на небо, представил себе бурное море и вспомнил про панфиловцев. Я решил, что было всё по-другому.

Чайки летели…

Когда у политрука Клочкова кончились патроны, потому что выдавали их поштучно, а противотанковых ружей не имелось вовсе, когда из тысячи человек, осталось их не больше сотни, когда трусы и негодяи оставили позицию, а сами побежали из расположения части, когда политрук выбросил пистолет за ненадобностью и крикнул Добробабину в лицо: «Предатель, стреляй в спину!», а Добробабин только ухмыльнулся в ответ и назвал его сволочью, вот тогда понял Клочков, что ждёт его смерть и у красных, за разложение боевой единицы РККА, и у немцев, потому что коммунист, и сдадут его свои же.

Он вылез из окопа навстречу холодному ветру, перемешанному со снежной крошкой и, шатаясь, побрёл вперёд по снегу без всякой цели. В голове гудело от усталости и голода. Он подумал, что нелепо прожил свою короткую жизнь, что никого не вдохновили его слова и выстрелы, ведь и надежда таяла на глазах. Смерть его тоже показалась глупой, не так он себе её представлял.

Потом раздался хлопок, он упал, не успев додумать чего-то важного, и белый саван смерти накрыл его навсегда…

А немецкие танкисты ругали в это самое время начальство, которое послало их в наступление сперва по болоту, теперь по снежной пустыне. Грузовики с сухим обмундированием и топливом застряли, чёрт его знает где… Два танка рычали моторами, гусеницы вяло разбрасывали в стороны комья снега и грязи.

Добробабин танков не видел, а только слышал сквозь ветер отдалённые посторонние звуки. Он по-деловому собрался, поковырялся в кармане, нашёл там алюминевую ложку, завёрнутую в платок. Затем подошёл к лежащему на земле в окопе человеку и вынул у того из кармана кусок хлеба. В другом кармане лежала фотография молодой девушки с длинной косой и солдатское удостоверение на имя Шадрина Ивана Демидовича. Добробабин задубевшими от мороза, чёрными крестьянскими пальцами завернул в платок хлеб, собрал у убитых солдатские книжки, убрал их за пазуху, фотографию выбросил.

Дрались они неплохо, но что ж можно сделать? Оно ведь как? Плетью обуха не перешибёшь. Разве ж можно бутылкой танк поджечь? У фрицев на их участке фронта аж целых четыре танка!