Читать «Immoralist. Кризис полудня» онлайн - страница 14

К хорошему привыкаешь быстро и, когда генсеки перестали умирать, я был несколько разочарован.

В день похорон очередного неприжившегося на дряхлом теле империи старца нас делили на группы и вместо уроков отправляли к тем, у кого есть цветной телевизор — насладиться некрофиличеким буйством красок всласть. Телевизор честно включался, и под траурную музыку мы занимались запретным: прикладывались к родительским бутылкам с ликером, читали Библию или рассматривали порнографические картинки, не видя между этими занятиями особой разницы. Все это было — нельзя, а значит, было желанным.

В противовес кроссовкам и жвачкам Инна Константиновна старалась сделать из нас «советских людей». Она действительно нас любила, и действительно желала нам добра. Не потому, что она считала подобную идеологию единственно верной. О, нет. Все было много тоньше.

Я встретил ее во время очередной экскурсии в прошлое. Жизнь всегда дает возможность разглядеть издалека то, что уже видел близко.

Она уже не казалась большой и взрослой — годы сглаживают разницу в возрасте, также неизбежно, как укорачиваются деревья и дома, как исчезают, для того, чтобы позже появиться уже с другой стороны, тени. Полдень дается для того, чтобы успеть увидеть вещи и события такими, какие они есть на самом деле, чтобы потом можно было по памяти обходить в сумерках их углы и карнизы. Можно зажмуриться, можно надеть темные очки. Выбор за тобой. Я смотрю — сдерживая резь в глазах, привыкая к яркому свету.

Сын ее давно перестал ходить в море, выросли внуки, но — лицо ее было ровно таким же, каким запомнилось мне когда-то. Поэтому не она узнала меня — я ее.

— Вы все так же красивы. Как будто не было этих двадцати лет.

— Да, я хочу хорошо смотреться в гробу. А двадцать лет все-таки были. Все стало другим. И паспорт в сумке упорно шелестит — «шестьдесят пять, шестьдесят пять.». Помнишь, как я хотела, чтобы вы верили в идеалы коммунизма? Думаешь, я сама в них верила? Нет. Поэтому я знала, что проще жить — когда веришь.

— Я давно догадался.

— Откуда?

— Вы как-то раз пришли в пиджаке от «Шанель». Странная форма одежды для борца с загнивающим Западом. Вы не спороли бирку, и она висела сзади весь урок.

***

Угадайте, сколько мне лет, если в одиннадцать меня со всем классом водили на «Интердевочку», в двенадцать я ознакомился с пилотным (и единственным) выпуском газеты «Анальные тайны», а первая выпитая водка в тринадцать лет была куплена у таксиста?

Правильно, мне тридцать.

Я принадлежу к самому живучему поколению, которое стало результатом селекции пионерского детства с перестроечной юностью. Я с детства приучен лавировать между советскими секс-комедиями и киноклассикой, финансовыми пирамидами и впервые ненаказуемой фарцой. Мое поколение не видело в обломках империи следов катастрофы, лишь камни странных форм, среди которых можно весело играть в игры разной степени пристойности. По крайней мере, «казаки-разбойники» часто заканчивались жестким групповым петтингом в недрах склада стройматериалов.

В школьные годы мои одноклассники одинаково хорошо знали и имена пионеров-героев, и технику безопасного секса, а особо продвинутые даже мастурбировали на документальные фотоснимки того, что осталось от Зои Космодемьянской. Мы привиты от древнекитайского проклятия «Чтоб вам жить в эпоху перемен!». Мы в эту эпоху выросли.