Читать «Голос и ничего больше» онлайн - страница 91

Данная сократовская тема будет заимствована целой традицией, часто далеко уходя от своего источника: голос совести начал функционировать как верный проводник в вопросах этики, носитель моральных наставлений и указаний, повелительный внутренний голос, неотвратимый и властный в своей непосредственности и подавляющем присутствии, голос, который мы не можем заставить замолчать или воспрепятствовать ему—случись это, катастрофа неизбежна. Это голос, который подрывает все дискурсивные аргументы и предоставляет прочную основу для морального суждения за пределами дискурсивности, тонких расчетов, оправданий и обдумывания. Свой будто бы непогрешимый авторитет он черпает вне логоса.

Мы могли бы проследить этот механизм, возможно, в его самом чистом виде, в той части «Эмиля», которую Руссо назвал «Исповедание веры савойского викария» («La profession de foi du Vicaire Savoyard») и которая представляет в его глазах здравую, крепкую и проницательную основу морали. В лице савойского викария Руссо находит своего собственного Сократа, человека, который ничего не написал, который опирается лишь на простой голос и следует своему собственному внутреннему голосу. Ядро истинной природы в этом

предполагаемом воплощении естественной причины — не что иное, как «бессмертный и небесный голос», «святой голос природы», «внутренний голос», который «непогрешим»:

О совесть, совесть! божественный инстинкт, бессмертный и небесный голос, верный путеводитель существа темного и ограниченного, разумного и свободного, непогрешимый ценитель добра и зла, уподобляющий человека Богу! это ты создаешь превосходство его природы и придаешь нравственный смысл его действиям; без тебя я не чувствую в себе ничего такого, что поднимало бы меня над уровнем зверей, кроме печальной привилегии блуждать от ошибок к ошибкам при помощи мышления, лишенного руководства, и разума, лишенного основ⁴.

Человеческое достоинство не может быть обусловлено только разумом и пониманием, поскольку оно ведет нас от ошибки к ошибке, если оно не закреплено в голосе как в его проводнике и принципе, печати божественного в человеческом существе. Голос — это связь с Богом, тогда как разум

и понимание сами по себе лишены божественной искры, они всего лишь плачевная сторона нашего преимущества над животными. Другие голоса могут постараться изменить этот божественный голос — «шумный голос» предрассудков, «голос тела» («Совесть есть голос души, страсти — голос тела») ⁵. Кажется, что человеческая совесть — это дело голоса, она представляется борьбой голосов (мы, возможно, могли бы ее рассматривать как оперу, которую Руссо очень ценил), хотя в этой борьбе божественный голос в результате оказывается сильнее, он одерживает верх, будучи истинным голосом, нацеленным против ложных голосов⁶. Этот

голос обязательно наделен непосредственным моральным авторитетом: но сколько бы ни было гипотез и споров о нравственности, все это не имеет основания без солидной опоры в голосе, его непосредственной интуиции и производимого им чувства.