Читать «Голос и ничего больше» онлайн - страница 53

Внутри этой нарциссической и самовозбуждающей составляющей голоса есть нечто, что грозит его разрушить: голос, который волнует нас еще интимнее, но которым мы не можем управлять и над которым у нас нет никакой власти или контроля. Голос, представляющий проблему для психоанализа, — всегда был непокорный голос

Другого, который противопоставлял себя субъекту. Самой зрелищной и очевидной его формой представляется опыт психоза, во время которого человек «слышит голоса», широкое поле слуховых галлюцинаций, кажущихся ему более реальными, чем все остальные голоса. Самой распространенной формой является голос совести, который напоминает нам о нашем долге и который Фрейд непосредственно связал со сверх-я, — это не просто усвоение закона, сам закон наделен избытком голоса. У истоков психоанализа находилась проблема гипнотического голоса, требующего подчинения, и его механизм — повторение некой формулы, теряющей при этом смысл, — был основан именно на попытке изолировать предмет голоса от смысла. Если психоанализ хотел сформироваться в радикальной оппозиции по отношению к гипнозу и его силе убеждения, то он был вынужден принимать в расчет и анализировать тревожную власть этого странного объекта. Была афония, частый истерический симптом, неожиданное отсутствие способности пользоваться своим голосом, принудительное молчание, которое делало объект голоса еще более ощутимым, возможно, в его чистой форме. В глубине проблемы находился вопрос о материнском голосе, первом представлении измерения Другого, наделенного рядом фантазий обратной силы, начиная с предшествующего первоначального слияния до навязывания означающего и недостатка (см., например, «хору» у Кристе-вой), давая также место, не без двойственности, параноидальным фантазиям «западни»: голос, ко-

торый был одновременно первым гнездом и первой клеткой⁶.

Здесь речь идет о списке достаточно беглом и поверхностном — мы будем вынуждены вернуться к этим элементам позже, — но он может нам служить несколько грубым напоминанием простой идеи: для психоанализа самоаффективный голос самоприсутствия и владения собой всегда находился в противопоставлении со своей оборотной стороной, неумолимым голосом Другого, голосом, который мы не можем контролировать. Если мы постараемся объединить обоих, то сможем предварительно подтвердить, что в самом сердце нарциссизма лежит чужое ядро, которое нарциссическое удовлетворение могло бы попробовать скрыть, но которое постоянно угрожает подорвать его изнутри. В период, когда Лакан, движимый первоначальной интуицией, писал свои знаменитые страницы о стадии зеркала, в его распоряжении еще не было теории объекта, и он был вынужден позже добавить несколько длинных послесловий к своим первым заметкам, что особенно поражает в семинаре 11, в котором одна из глав носит название «Расщепление между глазом и взглядом»⁷. Взгляд как объект, отделенный от глаза, — это именно то, что скрыто в образе, в котором мы себя узнаем; это не вещь, которая могла бы быть представлена в поле зрения, хотя она и преследует его