Читать «Голос и ничего больше» онлайн - страница 114

мы должны это делать по одному, в результате чего коллективный взрыв голоса одобрения упразднен, убит в зародыше, очевидно лишившись своих основных качеств и зрелищного эффекта. Это измеренный и подсчитанный голос, голос в подчинении у арифметики, порученный письменному знаку, немой голос, лишенный какого-либо звучания; но неважно, до какой степени они стараются его задушить и расчленить, это все еще голос. Если буква конституции должна быть приведена в жизнь, в демократическом обществе она должна в очередной раз быть исполнена посредством голоса.

Антиполитика голоса

Эти появления голоса в недрах общественной жизни, которая в своем принципе основывается на «букве закона», эти случаи, связанные с квазисакральными и ритуальными событиями, представляют собой крайне говорящие и симптоматичные моменты, в которых элемент голоса как таковой призван для осуществления ключевой социальной функции. Они выводят на передний план необходимое появление голоса в некоторые ритуальные моменты в жизни общества, которое полностью управляется законами и организовано с их помощью; правила и предписания — условие универсальной доступности буквы и ее неизменная природа, делающая закон возможным, в противовес мимолетности голоса. Когда голос необходим во время этих событий, то это голос, надлежащим

образом очерченный, прирученный, усмиренный, который, однако, абсолютно необходим в качестве дополнения к букве или как дополнение и завершение буквы, словно он ее потерявшаяся половина, которая делает возможным ее приведение в жизнь. Именно голос ритуальным образом гарантирует реальный авторитет буквы¹². Здесь же ритуальное использование голоса отличается от его привязанности к сверх-я: то, что находится на кону в ритуале, это кодифицирование голоса и его публичное представление, он используется как рычаг социальной перформативности, как печать сообщества и признание его символической эффективности, голос как практика буквы; тогда как в сверх-я главной идеей является избежание пуб-

личности и сохранение в тайне своего кода — если он осуществляет публичное появление, то всегда создает впечатление непристойности.

Однако это общественное применение голоса не является единственным объяснением или всей правдой, до этого далеко. Все случаи, которые я коротко представил здесь в качестве примеров, основываются в некоторой степени на структуре разделения труда: имеется сосуществование буквы и голоса, и абсолютно ясно, когда и где должен внедриться голос, чтобы привести в силу букву. Обе функции четко ограничены и определены, и вмешательство голоса требуется в обозначенных и строго отведенных месте и времени. Такое разделение создает впечатление мирного сосуществования, взаимодополняемости, будто буква находит в применении голоса недостающую ей половину. Голос используется исключительно в предназначенных для него месте и времени, и все зависит от поддержания границы, даже если последняя может быть расплывчатой и проблематичной. Разделение труда между голосом и буквой несомненно может достичь всевозможного разнообразия форм, но в то же время оно является лекарством, инструментом противостояния оскорбительным действиям власти и ограничения их злоупотреблений, хотя и важно детально анализировать их значимость и эффективность в отдельно взятых случаях.