Читать «A moongate in my wall: собрание стихотворений» онлайн - страница 24

1925

41. «Мой бог — таинственная замкнутость лесов…»

Мой бог — таинственная замкнутость лесов, где бродят волки и зовет сова, причуды передутрешних часов и отклики незримых голосов, и мягкая болотная трава. На облаках рубинно-золотых сгустилась слава всех бессмертных сил. Мой бог блеснул закатом и затих, и слились волны сумерек седых, прорезанные взглядами светил. Я чую легкий времени полет и шум непобедимого крыла. Когда река свой зимний сон прорвет, я поклонюсь перед движеньем вод, где черная у берега скала. Я верю в солнце, звезды и луну, и в колдовство заката и зари. Я от Отца и Сына отверну свое лицо, и старый храм замкну. Но если я заплачу — не смотри.

1925

42. «Когда посыплет снег, мелькая…»

Когда посыплет снег, мелькая, мне будет память тяжела, что смерть — ненужная такая — его ведь снегом занесла. Что он страдал, и даже слова, которое сказать хотел, до края берега пустого замерзший звук не долетел. Что только птицы и тюлени, пришедшие со всех сторон, и синие ночные тени свершали тайну похорон, и что, насмешливо блистая, такой же яркий падал снег, холодный саван наметая для бледных и закрытых век.

1928

43. You Will Remember Me Forevermore (N. Gumilev)

You will remember me forevermore and all my world of magic and of light, a flaming world, with music held in store, amid the rest — the only that is right. You could have made it yours, did you but speak It was too small for you, or else too wide. Perhaps the poems which I wrote were weak that all my prayers for you have been denied. But later — later you w ill drop your head, «I do not dare remember», you will say, «Another world has conquered me instead, has won me by its crude and simple way.»

1925

44. «Стукнув дверью, кто-то вошел…»

Стукнув дверью, кто-то вошел. Мы не слышали, но узнали, как, ложась неровно на пол, сапоги его зашуршали. Пробежала дрожь по спине… И когда осмелились — «Кто вы?». Он стоял, прижавшись к стене, и в ответ не бросил ни слова. Тихо-тихо стало вокруг; только треснул графин с цветами, точно тот, непрошенный, вдруг замахнулся дико руками. И потом ушел в темноту, и мы все понять не хотели, для чего он был и к чему серебрились зубы — блестели.