Читать «25 ключевых книг по философии» онлайн - страница 188

Итак, этот уровень праксиса является прямым наследником ситуаций. Вернувшись назад, мы можем сказать, что момент черпает свою суть в ситуациях, перевоплощается в них. Понятия «момента» и «праксиса» дополняют друг друга, стыкуются. Лефевр поясняет свое умозаключение, выделяя «момент прекрасного»:

«Разве не является созидательная деятельность искусства (произведений) тем „моментом“, который пытается сквозь время, из поколения в поколение, исторически и в каждом художнике определить себя, удержаться, сохранить в себе итог своего собственного становления и его условий и превосходя их уже тем, что сохраняет их и содержит? Разве этот момент не пытается таким образом создать прочное и глубокое „произведение“, в котором это движение определяется, закрывается и открывается в общем итоге мира? Такой момент был бы моментом прекрасного, или, скорее, моментом прекрасного произведения».

Затем он рассматривает момент решения:

«Что касается этики, то разве мы не можем определить ее как момент решения, как дело, рассматриваемое судьей, который сам никогда не в состоянии целиком отвечать за себя, узаконить свой приговор, оправдать свои решения и заставить выполнить постановления, но который требует, чтобы в этот момент факт и право, действительное и значение совпадали? Который в этом смысле произносит обвинительную речь на суде?»

Лефевр продолжает:

«Если бы я пошел дальше, то скорее всего определил бы этот момент как явку в суд, нежели правосудие. Это действие или событие, как вам будет угодно, открывает процесс или судебное заседание; тем самым судья, в сознании или в обществе, становится таковым; он становится судьей, как только получает полномочие вызвать на суд действие, событие, чувство, мысль или лицо, которым инкриминируется проступок и которые предполагаются невиновными или виновными. От явки в суд до вынесения приговора процесс разворачивается согласно ритуалу, примененному к сознанию, примерно соответствуя тому, который разворачивается в обществе (и наоборот). Это полномочие, этот момент определяются медленно входе социальной или индивидуальной истории, вбирая свои элементы со всех сторон: в морали и в общественных учреждениях, в законах официальных и неписаных, в произведениях искусства и в практике. Стремясь к абсолюту, он никогда не достигает его; приговору также никогда не удается ни полностью оправдаться, ни полностью навязать себя».

Отдельную главу Лефевр посвящает «философскому моменту», чтобы сравнить с исследованием А. Конт-Спонвиля (в Философском образовании), который рассматривает «эго-философию» — подобие определения «французского» момента в философской практике. Что делать с философией? Такой вопрос он ставит перед собой. Существует ли особенность философской деятельности, которая делает ее «моментом»? Чтобы ответить на эти вопросы, автор размышляет о том, как он сам пришел в философию. Спрашивая себя о биографии ребенка, ученика, он обнаруживает «моменты», которые сыграли свою роль (болезнь, война, планы семьи, например) в его карьере философа, а не математика (сначала он хотел стать морским инженером). Это умозаключение приводит А. Лефевра к сопоставлению своего размышления о моментах с автобиографическим исследованием и его значением, чтобы осмыслить становление предмета, групп и общества. Чуть ниже мы вернемся к этой теме.