Читать «100 великих тайн Нового времени» онлайн - страница 238

Поначалу осознание своей непохожести на других угнетало Чайковского. Он долго уговаривал брата Модеста (той же ориентации) бороться со своей порочной натурой. Говорил, что «бугорство» (гомосексуализм в России принято было называть «бугорством», а активных участников процесса – «буграми») и преподавательская деятельность несовместимы.

В 37 лет композитор решил жениться на влюбленной в него студентке Антонине Милюковой. Пытаясь тем самым доказать и себе и другим, что способен силой воли перебороть природные наклонности. Но уже в первую брачную ночь случилось фиаско, а вскоре пришло и осознание чудовищной ошибки. Выяснилось, что жить с женщиной он физически не может. Последовали отчуждение, разрыв, неудачные попытки развода, постоянный страх шантажа. Например, в письме к брату Анатолию от 7.01.1879 г. Петр Ильич высказывал опасение, не начнет ли Милюкова против него уголовное дело с обвинениями в «противоестественном» способе сожительства с ней.

На волне депрессии Чайковский даже совершил попытку самоубийства. Он вошел по шею в ледяную воду Москвы-реки в надежде простудиться и умереть. Но ничего из этой затеи не получилось.

В разные годы его связывали тесные отношения со своими студентами Иосифом Котеком, Владимиром Шиловским, поэтом Алексеем Апухтиным, виолончелистом Анатолием Брандуковым. Но могли ли эти похождения Чайковского привести его к самоубийству?

Несмотря на то что историю, рассказанную Орловой, подхватили писатель Доминик Фернандес и «королевский биограф» Энтони Холден, раздались и многочисленные критические голоса.

Вернемся ненадолго к моментам в биографии Петра Ильича, о которых вполголоса говорят лишь самые смелые исследователи. Вот всего несколько фрагментов из его дневника:

«22 мая [1884 года]. “Все время, когда я не работаю или не прогуливаюсь (а во время прогулок мой мозг тоже работает), я начинаю тосковать по Бобу и чувствовать себя одиноким. Я даже страшусь того, как я его люблю”.

<…>

31 мая. “Все время после обеда я неразлучно был рядом с моим прекрасным, несравненным Бобом; вначале он стоял, грациозно облокотившись на перила балкона, – такой обворожительный, томный, и что-то щебетал о моих сочинениях”.

<…>

3 июня. “Странное дело. Я ужасно не хочу уезжать отсюда. Думаю, что все это из-за Боба”».

Речь здесь идет о Владимире Давыдове, племяннике Чайковского, к которому композитор воспылал «настоящей любовью». Правда, никто не уточняет, что на момент написания этих строк Бобу было 13 лет.

Отвечая на предложение брата Модеста, жившего с юным глухонемым учеником Колей Конради, поселиться втроем, композитор сначала ответил отказом. Дескать, что скажут люди. Но потом присоединился к ним в Италии. Энтони Холден считает, что это путешествие двух взрослых с 12-летним ребенком имело далеко не альтруистические цели.