Читать «Исчезновение Элайн Коулман» онлайн - страница 7

Сбитая с толку полиция, отсутствие каких ни на есть улик, запертая дверь, закрытые окна — все это заставляло меня гадать, правильно ли мы формулируем саму задачу, не проглядели ль какую-то очень важную частность. Во всех разговорах об исчезновении неизменно рассматривались лишь две возможности со всеми их вариантами: похищение и побег. В первой, хоть ее и нельзя было полностью сбросить со счетов, заставляло усомниться проведенное полицией расследование — ни в комнатах, ни во дворе никаких следов вторжения обнаружено не было. И потому представлялось более разумным вообразить, что Элайн Коулман покинула городок по собственной воле. Да и соблазнительно же было поверить, что она одним усилием воли прервала свое рутинное существование и тайком устремилась навстречу новой жизни. Одинокая, не имеющая друзей, смятенная, доживающая третий десяток, она сокрушила, наконец, внутренние преграды и поддалась зову приключений. Эта теория могла бы внятно объяснить брошенные ключи, бумажник, плащ и машину, становящиеся, стало быть, доказательствами решительности, с которой Элайн порвала со всем, что было в ее жизни привычным. Скептики указывали, что без кредитной карточки, водительского удостоверения и двадцати семи долларов тридцати четырех центов, найденных в ее бумажнике, она далеко не ушла бы. Однако в конечном счете теорию эту сделала несостоятельной слишком условная и безнадежно романтическая природа воображаемого бегства, которое не просто требовало, чтобы Элайн восторжествовала над спокойными обыкновениями своей жизни, но и отвечало тому, что мы сами могли бы ей пожелать, — настолько, что для собственных ее желаний вроде бы и места уже не оставалось. И потому я все гадал, нельзя ли найти для ее исчезновения каких-то других объяснений, более дерзких, и требующих иной логики, неуловимой и опасной.

Полиция прочесала с собаками стоящие к северу от нас леса, прошлась драгой по дну пруда за лесопилкой. Одно время поговаривали, будто Элайн похитили прямо с парковки у места ее работы, однако двое коллег видели, как она отъезжала, Мери Блессингтон помахала ей в сумерках рукой, миссис Циолковски слышала, как она хлопает дверцей холодильника, гремит посудой, ходит.

Но если не было ни похищения, ни бегства, тогда Элайн Коулман оставалось только подняться по лестнице, войти в квартиру, запереть за собой дверь, поставить в холодильник молоко, повесить плащ на спинку стула и — исчезнуть. Точка. Конец разговора. Изложим это иначе: исчезновение должно было произойти в самой квартире. Если сбросить со счетов похищение и побег, Элайн Коулман должны были обнаружить где-то в ее квартире — например, в шкафу, мертвой. Так ведь полиция провела дотошнейшее расследование. Элайн, похоже, устранилась из своей квартиры так же основательно, как из моей памяти, оставив лишь разрозненные свидетельства того, что вообще была в ней когда-то.

Следствие шло себе и шло, плакатики выцветали, а я отчаянно пытался припомнить об Элайн Коулман чуть больше, как если б обязан был принести ей хотя бы дань воспоминаний. И тревожило меня не столько само ее исчезновение, я ведь едва ее знал, ни даже какая-то, быть может, сопряженная с ним пакость, но сбой моей собственной памяти. Впрочем, другие помнили ее еще более смутно. Как будто никто из нас никогда в ее сторону и не смотрел, а если смотрел, то думал в это время о чем-то более интересном. Я чувствовал, что все мы повинны в некоем смутном преступлении. Ибо мне представлялось, что мы, время от времени замечавшие ее краешком глаза, мы, глядевшие на нее и не видевшие, мы, без какой бы то ни было злобы не уделявшие ей полного внимания, — все мы уже подготавливали Элайн к участи, которая постигла ее, подталкивали в сторону исчезновения.