Читать «Хора на выбывание» онлайн - страница 41

— Не очень безобидные, — прыснул журналист, — вы только послушайте, что мне пришло в голову…

Теперь Лоринков отчаянно трусил и потому беззаботно смеялся. Толпа на площадке у фонтана уже ревела, требуя бесплатной колбасы. Где-то на углу ошалевшие прохожие рвали из рук друг у друга советские рубли. Толстенные пачки. И где они их только достали, с тоской подумал Лоринков.

— Сказки, сказки, вечные сказки, — задумчиво бормотал он, набрасывая пальто. — А вот у меня все по-другому. Сначала ты перестаешь верить в Рождество. Потом ты не веришь в Новый Год. Следом за этим идет утрата веры в Бога. Наконец, ты перестаешь верить в любовь.

Домыслив эту незамысловатую сентенцию, журналист вышел во двор Дома Печати и взмахнул рукой. Редакционный грузовик с бесплатными товарами двинулся к площади. Толпа облепила машину, как тараканы — Бухарестский вокзал.

— Это не со мной, это не со мной, — сквозь зубы выговаривал себе Лоринков, с боем прорываясь к машине, где сотрудники газеты устанавливали палатку.

Потеряв часть рукава и пуговицы на пальто, обозленный журналист все-таки добрался до редакционной машины, где взял мегафон и принялся уговаривать толпу:

— Отойдите назад! Все получат все! Но — в очереди! Отойдите!

Под ногами полицейского оцепления сновали юркие старушки. У прилавка они плакали, брали свою долю товара, после чего сбрасывали его в каком-то, ведомом только им месте, и возвращались назад, чтобы, плача, взять колбасы еще.

— А вы-то что здесь делаете? — заорал журналист, увидав в толпе лицо другого президентского советника, Скачука.

Тот лишь виновато взмахнул над головой пустой авоськой и пачкой советских рублей, и попытался развести руками, но это у него не получилось. Неподалеку группа студентов отбирала камеру у оператора московского телеканала.

Жизнь била ключом.

Толпа содрогнулась, и Лоринков очнулся уже на мокром асфальте. Изловчившись, он встал и оказался прижат в машине.

— Колбасы! Обманули! Аа-а — а!!!! — орали со всех сторон.

Редакционный автомобиль уезжал, сопровождаемый градом камней — из-за давки акцию прекратили. Грязно выругавшись, Лоринков вывернул наизнанку изорванное пальто, содрав с рукава повязку с эмблемой редакции. Также он улыбнулся, что сделало его практически неузнаваемым: Лоринков не умел и не любил улыбаться, и улыбки его смахивали скорей на гримасу.

— У этого лицо знакомое! — завопил пожилой жлоб, ухватив журналиста за плечо. — Кажись и он народ дурил!

— Я?!

Лоринков вырвался и настиг пытавшегося скрыться фотокорреспондента своей же газеты, не догадавшегося снять повязку (перед акцией он заставил надеть такие повязки всех в редакции, — «мы же одна команда»). Повалив бедолагу, он стал пинать того в живот, приговаривая:

— Вот кто народ дурит, вот кто народ дурит!

Фотокорр тихонько подвывал и не понимал, что происходит.

Люмпен, вообразивший, что нашел собрата по несчастью, подбежал в Лоринкову, и, обняв его за плечи, тоже принялся пинать фотографа.

— Все равно у него скоро 35-дневный отпуск, — устало сказал себе Лоринков, выбравшись из толпы.