Читать «Исцеляющее безумие: между мистерией и психотерапией» онлайн - страница 9
Дмитрий Соколов
Молодой парень, работающий высокооплачиваемым программистом, в обычной социальной ситуации выставляющий интеллектуальность и робость, очень сомневался, принять ли приглашение на мистерию, до самого последнего дня. Особенно (на словах) его смущало то, что придется жить на природе, причем в довольно холодное время года (для Израиля; где-нибудь плюс 10 в воздухе), когда часто идут дожди. Несколько раз он сказал мне, что только однажды в своей жизни ночевал под открытым небом. Несколько раз спрашивал, что мы будем делать, если пойдет дождь. Я осторожно объяснял, что многие процессы делать под дождем прекрасно, но вещи будут оставаться сухими в "доме", где и мы сможем переодеться, высохнуть и согреться. В свой самый последний звонок (уже в день начала мистерии) он задал поистине шикарный вопрос: "А что, если пойдет дождь, а потом мы высохнем, а потом опять пойдет дождь?" Я постарался дать ему по голове (по телефону получилось слабо), а сам подумал, что такой страх перед внешней природой, конечно, отражает страх перед природой внутренней, и что, наверное, звать его не следует. Но это я только подумал, а в таких делах я использую логику только страховочно. Короче говоря, мы поехали, и по дороге он жаловался на проблемы своего дедушки и на собственную боязнь простуды – как он описывал, вполне фобически сильную и необъяснимую.
В действах он участвовал хорошо, не халтуря и не выделяясь. Главное началось в ту центральную ночь, когда каждый был свободен делать что хотел. В какой-то момент я услышал крик и поспешил "на помощь" в глубь леса. По крикам я нашел его легко. Он сидел на камне на склоне холма, бил в барабан (который привез с собой, хотя никогда на барабане не играл) и орал – просто так, нечленораздельно. На его лице слишком очевидны были счастье и вдохновение. Обрадованный, я вернулся в "дом". Скоро пошел сильный дождь, и многие вернулись под крышу, но его крики по-прежнему были слышны с той стороны холма. Один из участников, уже на следующий день, рассказал, что был рядом с "барабанщиком" перед этим дождем, но с первыми каплями был отослан, причем тот перестал на секунду бить по барабану и сказал: "Иди, а то промокнешь, простудишься".
В разгар дождя (уже грозы) он появился на центральной площадке, разделся догола и позвал всех присоединиться к процессии. С трещотками и бубнами мы пошли за ним, он вел нас через чащи, орал, издевался над обувью, женщинами, и бил в свой барабан особенно неистово, если кусты преграждали дорогу. Чуть не всю оставшуюся ночь он провел на крыше нашего "дома", под грозой или без, голый, продолжая бой и крики. Всех, кто пытался ему помешать, он трубно, очень громко и явственно, посылал матом. Это было прекрасно.