Читать «Гуннар и Николай» онлайн - страница 9
Гай Давенпорт
Трусы видать.
О весна, правильно? О дворец. И что-то насчет чудесного счастья, да? Здоровское солнце. Я уже чувствую, как покрываюсь медовым загаром.
― Чья душа без пятна? Я чудесно изучаю счастье, или изучаю чудеса счастья. Давай поглядим на болото.
― Поменяться бы с тобой письками. Теперь я вижу, почему у Саманты слюнки текут, когда она на тебя смотрит. А почему ты ее с собой не взял?
― Двое мужчин в костюмах Адама свободны от электричества, заряжающего воздух, когда с ними Ева.
― Я бы стал идиотом, если б у меня было такое же устройство.
― Вырастет, если пахту пить будешь, есть шпинат и прилежно с ним играть.
O vive lui, chaque foi
Que chante le coq gaulois.
[3]
― В болотной траве есть гнезда, поганок или крякв. Всякий раз, когда галльский петушок кукарекает: кокадуддл, кокадуддл, кокадуддл-ду.
― Пусть счастье расцветает всякий раз, когда кукарекает петух. Сколько раз рисовали тебя в прошлом веке ― обнаженного мальчика на берегу океана: Педер Крёйер, Карл Ларссон, Анна Арчер, все эти мастера оттенков. Финн Магнус Энкелл. Хаммерсхёй был их Вермеером. У Нексё есть очаровательная история о голеньких воробушках на берегу, где-то неподалеку отсюда.
Бесовский танец на сияющей плоскости песка.
― С чего бы вдруг?
― Символизм, идеализм, Уолт Уитман, прошлое Средиземноморья, надежда, красота предмета изображения. Торвальдсен, датское сердце.
― А Эдит стручков гороховых положила?
Пальцы щелкают по комарам, мошкаре, гнусу.
― Ницше и Георг Брандес. Можно сходить посмотреть.
― Эй!
― Подымайся.
― Я слишком большой, чтоб на закорках ездить, что скажешь?
― На плечи залезай.
― Хо!
― Хо!
― А в термосе холодное молоко. Эдит решила, что для подрастающего датского организма это единственное подходящее питье.
Пальцы ерошат Гуннару волосы.
― Я так и думал, что ты глупить начнешь.
Ноги вытянуты, Гуннар придерживает за лодыжки, а Николай перегибается заглянуть ему в глаза вверх тормашками.
― Лови! сказал Николай, сгибаясь и переваливаясь на руки Гуннару вялым мешком, хохоча.
― Заройся в эту сумку и посмотри, что Эдит называет пикником. Следует ли мне обратить внимание, хоть и дружелюбное, на жителя ушитых штанишек, уже направленного к небесам?
Очи долу, притворное изумление.
― У меня, наверное, встает, когда я счастлив. Бутяброды в вощеной бумаге. Бананы. Яйца, венские булочки с изюмом и орешками.
Загорело-розовые, и стебелек, и луковица, мошонка круглая и тугая.
Глупая ухмылка, счастливые глаза.
― Он подымается и покачивается, когда ты позируешь. Для твоего возраста соображает он довольно самостоятельно.
― А твой что, нет? У него, к тому, еще иногда и мое соображалово.
― Крайняя плоть назад соскальзывает, надеюсь? У некоторых нет.
Плоть оттягивается с еле лиловатой головки готовой рукой.
― А почему у некоторых нет?
― А почему у некоторых людей на ногах между пальцами перепонки и на руках по шесть пальцев? Природа чертовски много вкладывает в конструирование тела. Над твоим она очень хорошо потрудилась.
― Этот бутик ― сельский паштет, воняет носками из спортзала, которые две недели летом носили, и грюйер. А этот ― с ветчиной, майонезом и оливками.