Читать «Rrzepraszam Варшавская история» онлайн - страница 20

И – опять обращаясь ко мне:

– Пан редактор молодой еще. Пан не знает, что для поляков война началась не только первого сентября, но и семнадцатого.

Это я-то не знаю!

Пацаном бегал в Ровно по улице 17 Сентября.

Для них – трагедия, четвертый раздел.

Для нас – праздник, присоединение Западной Украины к матери-родине.

Геополитика чертова…

О том, как служил адъютантом, старик не говорил. Видно, я его все-таки стеснял.

Вдруг спросил меня:

– Пан редактор, у вас тех, кто с нами воевал в двадцатом году, уважают? Признают?

– Конечно.

– А у нас – нет. Как будто не было той войны.

Прощаемся. И вдруг он говорит по-русски. Читает Пушкина. Кажется, из

“Полтавы”. “Спит Кочубей…” Почему?

Крепко сжимает мои плечи.

Бодрый старик…

Возвращаемся в гостиницу.

– У нас это не пройдет, – бурчит Марек. – А у тебя – тем более.

Яцеку и Лешеку рейд в тягость.

Их угнетает заданность позитива. Едем по местам боевой славы. Мотив: ах, как все изменилось! К лучшему, естественно…

Судя по нашим ночным посиделкам, они так не считают.

Закипают. Как чайники. Крышки подпрыгивают.

Марек постарше, пытается сдержать молодых. Куда там!

Убеждены: никакой “второй Польши” Герек не построит, залезла страна по уши в долги, социализм повернулся к полякам задом.

А может, они сами к нему повернулись?

Я пытаюсь возразить, Яцек – с обидой:

– Анатоль! Ну что ты можешь знать о жизни простых поляков! Мы останавливаемся в лучших гостиницах, едим в ресторанах, ходим по начальству.

– В розовых очках.

Это – Лешек…

День шахтера в Катовицах. Называется “Барбурка”. В честь святой

Барбары – покровительницы горняков.

В громадном спортзале выстроились шеренгами сотни людей.

Между ними ходят Герек, премьер Ярошевич, куратор безопасности Каня, другие. Вручают партийные билеты. Всем! Скопом!

Пробую побеседовать со свежим партийцем.

“Не розумем”, – говорит.

Не в том смысле, что не понимает, почему вступил. По-русски не понимает. Дипломат.

Восьмидесятый високосный примчался с напористостью скорого поезда.

В дверь позвонили.

На пороге – чумазый, белозубый, рот до ушей, черная шапочка натянута на лоб, уже пригубил, глаза поблескивают – трубочист: сверкает серебристыми пуговицами.

Пялясь, как солдат на генерала, рапортует:

– Веселых праздников! Здоровья пану, малжонке, детям!

Накануне Нового года в Варшаве обнаруживается сонм трубочистов.

Будто весь год обитают на крышах, а перед праздником спускаются. Без стеснения стучатся в двери и поздравляют: кто на словах, кто протягивает написанные от руки открытки, поют колядки.

– Половина из них аферисты, – предупреждает Ян.

Трубочиста полагается отблагодарить.

– Кому это? – вскидывается жена, увидев у меня в руках “Столичную”.

– Трубочисту. Счастье принес. Тонны две.

Чумазый оторопел, стал отказываться. Пришлось впихнуть бутылку в брезентовую лоснящуюся сумку.

Новый год встречаем у Яна.

Не люблю этот замешенный на притворстве праздник. Почему с новым счастьем? А куда старое девать? И зачем поздравлять людей с тем, что они на год постарели?

Настроение поднимает Гражина – мечет на стол произведения польской кухни.

Сельдь в сметане, слегка укалывая, тает во рту.