Читать «Камень, брошенный богом» онлайн - страница 21

Когда настропаленный хозяин вырвался выполнять заказ, Маршалси окинув бдительным взором, разношерстый контингент посетителей хитро предупредил.

— Будь осмотрительней. Сброда полно.

От его слов повеяло энтузиазмом покойного Феди Кровельщика, умевшего из пустяка срежиссировать целое шоу.

Недолго пропадая, вернулся расторопный замухрышка. Оставив на столе первые порции, помчался за вторыми. Ткацкий челнок меньше суетился в прялке, чем наш хлебосольный недомерок с доставкой. Его рвение было оценено одобрительным потиранием рук и новыми пожеланиями.

— Пока перекусываем, приготовь комнаты, — наказал подобревший Маршалси.

Запыхавшийся от усердия замухрышка только и сумел выпалить.

— Как прикажете. Спальня на двоих или по раздельности.

— Понятно по раздельности! Мы что похожи на нищих!?

— Ни в коем случае, — оправдывался хозяин, счастливый поправить на нас свое финансовое положение.

— Ну, так ступай! — гаркнул Маршалси. — Дай спокойно поесть.

Хозяин, охотничьей ищейкой описав полукруг, зашел с другой стороны стола и обратился к парню. Не сказать что бы вежливо, скорее как терпеливый кредитор к проштрафившемуся должнику.

— Сеньор бард, поторопитесь начинать с выступлением. Публика ждет.

Парень отставил кружку и, воздев на кабатчика грустные очи, обречено вздохнул.

— Подайте стул и прикажите принести инструмент, — попросил он, явно не уверенный в томлении посетителей о высоком искусстве.

Хозяин вынес парню трехногий, времен палеолита, табурет и предмет отдаленно напоминающее шестиструнную гитару. Парень кивнул, поблагодарив за заботу и тренькнув по струнам громко представился.

— Мое имя Амадеус Медина.

Последовал замысловатый пассаж, и наш сосед по столу довольно приличным голосом запел. Не трудно догадаться о чем. О любви и страданиях. Любви как водится безответной, а страданиях, понятно, душераздирающих. По моему глубокому убеждению, у человечества тема неразделенных чувств — любимый конек. Настолько любимый, что всякая подвижка в организме, будь то зубная боль, нервный тик или икание от холода, без зазрения совести относятся к недугу, благословленному Венерой. Несчастные стенают, пускают слезы и сопли, и не при каких обстоятельствах не сознаются, что исторгаемые ахи лишь прикрытие здоровому желанию совокупится с ненаглядным предметом страсти. И бог с вами, плачьте сколько душе угодно, выворачивайтесь наизнанку, нянчитесь со своей любовью, что дурак с поленом, но зачем морочить головы другим, придавая "четырем ягодицам, скрепленным животворящим болтом"^[10] ореол мученичества. Зачем спекулировать на том во что так хочется верить? И так больно верить. Ибо поверив, ощущаешь себя никчемным ущербным типом. Особенно когда с похмелья просыпаешься в объятьях разящей перегаром и табачищем мымры. Вечерняя царевна на утренней зорьке, обычно, выглядит хлеще зелено-пупырчатой жабы.