Читать «Камень, брошенный богом» онлайн - страница 209

Как тяжко мне, в пути за мигом миг,

Не ожидая дальше ничего,

Отсчитывать уныло, сколько лиг

Отъехал я от счастья своего.

Усталый конь, забыв былую прыть,

Едва трусит лениво подо мной, —

Как будто знает: незачем спешить

Тому, кто разлучен с душой родной.

Хозяйских шпор не слушается он

И только ржаньем шлет мне свой укор.

Меня больнее ранит этот стон,

Чем бедного коня — удары шпор.

Я думаю, уныло глядя вдаль:

За мною — радость, впереди — печаль.

^[82]

Мы выслушали его. Вчерашний мальчик подрос.

— В вас проявляется нездоровая талантливость, — озабочено обратился я к удивившему нас барду. — Помните, настоящее мстительно. Оно недолюбливает метящих в гении. И вот что… Не злоупотребляй словом "последнее".

— Совершенно справедливо, — поддержал меня Маршалси.

Амадеус в ответ заиграл марш. На слова он решил, не тратится.

— Эх, сеньоры! — воскликнул я, стегая лошадку. — Нам ли жить в печали!

Проехали Ройял, спокойное место, славное древними развалинами монастыря и отличными виноградниками. Дорога, обогнув низину с крохой озерцом, разделилась на две. Левая, грунтовая, уходила за плешивые холмы, правая, выложенная гранитными плитами, прямой линией бежала вдаль, сквозь великолепие яблоневых садов.

— Кабальеро, мы на распутье? — предупредил я спутников.

Бард пожал плечами, ему, мол, все равно. Маршалси театрально вздохнул.

— Вы читать умеете? На указателе, что написано?

— Нет тут никакого указателя!

Идальго высунулся из повозки.

— Камнями выложено, — Маршалси ткнул пальцем в низ. — Не видите? Лошадка наша кизяки валит на указатель.

— Еще бы на небе написали, — возмутился я.

— Нам налево, — пояснил мне Маршалси. — Настоятельно рекомендуется.

— Стрелка то указывает на право, — потребовал я объяснений.

— Вы не епископ и родители ваши не королевской крови…

— Поэтому нам налево, — перебил я идальго, поворачивая лошадок вправо. Воспитаннику советской школы подобное разделение претило.

— Да жриц полно, — добавил Маршалси, лениво потягиваясь и позевывая. — Вы у нас знаток жриц?

— Знаток, знаток, — огрызнулся я, разворачивая повозку на тропу плебеев.

…Лысые холмы справа, лысые холмы слева… Пыльно, скучно и на удивление пустынно. Предполагалось, что к святым местам должны тянутся люди. Кто просить избавления от хвори, кто прибавления в кошеле, кто молить о прощении за грехи содеянные, кто заручится искуплением за проступки в ближайшем будущем.

— Не ахти как многолюдно, — высказал я наблюдения Маршалси.

— Чего вы хотите? Ожен не ярмарка. Оплот веры! А бы кто не сунется по пустякам. Помолится или покаяться можно и в Хейме, и в Берге, и в Лектуре. Мест предостаточно. В Ожен едут поклониться мощам святых или предстать пред живым воплощением Святой Троицы, Священным трибуналом. Приехать сюда нужно веские основания признанные вескими местным епископом.

— Наши сочтут, — заверил я идальго.

— С вашей липой? Хочу верить!

— Дорогу переселенцам в Пустошь! — громко крикнул я.

— Вирхофф, вы отбирайте у меня надежду стать маршалом. — Маршалси постучал пальцем по виску. — Дураки страждущие перебраться на место жительство в Вестерботтен не встречаются лет десять. Что и не удивительно. Пустошь это удаленность от цивилизованных мест, плохая земля, заросшая неистребимой полынью, отсутствие достаточного количества воды, вследствие чего и живности. Добавьте вездесущих варваров и их Кааб Пайгют.