Читать «Камень, брошенный богом» онлайн - страница 17

— Раз там у вас горячая пора, какого рожна ты плутаешь по Мореяку? Тут такая глухомань! От одного окружающего пейзажа умом тронешься!

— Я на службе, — напомнил я Маршалси. — А на службе не задают вопросов.

Во взгляде Маршалси блеснула искорка зависти. Рядом с ним находился не абы кто, бродяжка в поисках лучшей доли и кормежки, а человек при деле и при убеждениях. Собственно так и было. Я числился у работодателя в порученцах по особо важным вопросам, иначе, зачем меня вытаскивать из кутузки. Ну, а убеждения? Долго ли их достать из пыльного архива прошедшей юности.

— Странная служба, — заинтригованный моими словами размышлял мой попутчик. — Для шпиона ты треплив, для посланника не представителен, для вербовщика вольных клинков беден…

— Для совратителя слишком коряв, для похитителя — пеш, — помог я товарищу в отборе приличествуюшего повода нахождения в отдаленной провинции. — Для казнокрада — спокоен, для каторжанина — румян… Дело, по которому я направлен в империю личного порядка. Конечно, я бы с большим удовольствием ездил в карете, дефилировал по Хейму, шаркал ножкой на званых балах, пел серенады под балконами столичных красавиц, фехтовал на дуэлях за право считаться первым клинком… Словом был бы весь на виду, что перезревший прыщ на носу министра финансов, и каждый шпик в столице знал бы про меня больше чем родная мама. Но иногда… иногда приходится не иметь рекомендательных писем, жить скромнее монаха и изображать инфансонаб, ради выполнения поручения.

— Если хорошо платят можно и потерпеть, — резюмировал мою "лапшу" Маршалси.

— О! В яблочко! — воздев указующий перст к небу, поддакнул я. — Кстати, а почему ты здесь? Почему не в Хейме? Горизонты и перспективы открываются от чужих парадных и будуаров, но ни как не с обочины дороги.

— Без денег в столице тоска, — прозвучавший пессимизм Маршалси соразмерен его габаритам. — Будь ты честен или семь пядей во лбу, но без подношений на службу в Хейме не попадешь.

— А что же прекрасные незнакомки? — с видом знатока дворцовых нравов спросил я. — С коих пор они обращают внимания на кошелек, а не на мотню.

— Обращают, — согласился мой друг. — Если она застегнута на брильянтовые пуговицы.

— Вы меня разочаровываете, — сокрушался я, будто бы сам лишился реальной возможности достичь высот общественного положения. — А у меня складывалось противоположное мнение…

— Твое мнение без звонкой монеты стоит не много, — перебил меня Маршалси

— А знакомства? Manus manum lavat^[7], — козырнул я перед собеседником латинским афоризмом. — Неужели не нашлось ни кого замолвить за тебя словечко?

— Нашлось, — в порыве откровенности Маршалси достал сложенный вчетверо листок. Развернув, подал мне. На гербовой бумаге, волей Императорского Суда, идальго Тибо Маршалси, под угрозой ареста и казни, предписывалось не приближаться к столице ближе двадцати лиг.

— Плевать на писанину, — состроил я брезгливую гримасу. — В сортир предписания крючкотворов и их закон! Меч, вот закон!

— Плетью обуха не перешибешь, — остудил мое негодование Маршалси и, видя мою готовность до хрипоты оспаривать его утверждение оговорился. — Да и не в этом дело.