Читать «Угловая палата» онлайн - страница 59
Анатолий Трофимов
Василий Курочка недоверчиво притих, но в глазах затеплились искорки радости. Приподнялся над подушкой.
— Я думал — обе лапы под самую сидячку… вот спасибо-то! Ваше бы слово, Иван Сергеевич, да жене в ухо. — Он протянул руку для пожатия и, сдерживая накатившую на глаза слабость, перешел на прежний грубовато-шутливый тон: — Слава богу, теперь в доме мир и покой будет — реже спотыкаться стану. С одной ногой жить еще можно… А, Иван Сергеевич? Нехорошо только все время вставать на левую — характер подурнеть может…
— Не будем вешать носа, Василий Федорович, поживем еще, детей поднимем, а там, глядишь, и внучат дождемся.
Василий Курочка был растроган, но не вытерпел все же, спросил Пестова, когда он уходил:
— Иван Сергеевич, может, тот мизерный шанс все же выпадет мне?
Иван Сергеевич ничего не ответил, закрыл за собой дверь. А что ответишь? Начинать разговор заново?
Младший лейтенант понял это. Закинул руки за голову, осчастливленный, пропел озорно и бессмысленно: «В лесу родилась елочка, в лесу она росла…» Закончил неуместную вроде бы песенку тоскливым, затухающим голосом «Срубил он нашу елочку под самый корешок…»
Не шибко, видно, осчастливлен, и горечи — хоть отбавляй.
Глава четырнадцатая
Мингали Валиевич постучал в дверь ординаторской, не дожидаясь ответа, вошел. Олег Павлович сидел на низком диване, согнувшись и опустошенно свесив руки к полу. Серафима, ассистировавшая при операциях, развязывала на его спине тесемки халата. Не менее уморившаяся, она с теплой жалостью смотрела на худую пробритую шею Козырева и едва сдерживалась, чтобы не сказать вслух того, что расплывчатой болью теснилось в душе. Оборвет ведь, не любит сочувствий и жалости. Грубого слова не скажет, но и взгляда будет достаточно, чтобы все нутро ожгло досадливым смущением.
Серафима стянула с Олега Павловича халат наизнанку, вывернула его, подала висевший на спинке стула китель. Козырев моргнул благодарно и показал жестом, что надевать не будет. Откинувшись на спинку дивана, отрешенно уставился на Валиева.
Мингали Валиевич готов был уйти: похоже, пришел не вовремя.
— Давай в другой раз, Олег Павлович, — сказал Валиев и направился к двери.
— Присядь, я сейчас, — не меняя позы, остановил его Козырев. — Две минуты. Через две минуты я очухаюсь.
Мингали Валиевич пристроился сбоку письменного стола. Отодвинув лежащие тут газеты, стал выбирать из полевой сумки нужные бумаги. Козыреву хотелось поблаженствовать в покое, но, не ощущая этого покоя из-за того, что уже было здесь сказано Серафимой, он продолжил начатый до прихода Валиева разговор с нею:
— Что же она пишет?
Серафима повспоминала содержание письма, подумала, что можно сказать, а что нельзя.