Читать «Газета Завтра 814 (78 2009)» онлайн - страница 69

Предвижу удивление читателей. Как вышло, что весь такой прогрессивный Жак Перрен играл у милитариста? Как получилось, что у него же зачастую снимался Бруно Кремер, другой "фирменный" актёр фильмов Коста-Гавраса? Просто - искусство требует жертв. И ради художественной правды жертвовать приходится чаще всего убеждениями, если они идут с ней вразрез. Тем более, что крайне левые и крайне правые по своей сути находятся в одной точке круга. Окружности неприятия обыденности.

Важно и другое. Если бы "Дзета" касалась одной лишь политики, то и тогда она безусловно осталась бы в памяти. Знамением времени, напоминанием о всплеске социальной активности, агитплакатом. Артефактом, интересным лишь историкам и недобитым радикалам. Но в "Дзете", фильме очень страшном и одновременно очень воздушном, наличествует и многое другое, не позволяющее её забыть - тот больной надлом, та элегическая нота, которая и делает фильм шедевром. Являясь гражданским манифестом, фильм Коста-Гавраса в то же время может восприниматься и как продолжение традиций поэтического реализма, и как социальный фарс, и, конечно же, как абсолютный детектив.

Невероятно увлекательно наблюдать за тем, как герой Трентиньяна с хладнокровием змеи и грацией ягуара выводит продажных генералов на чистую воду. Сталь его взгляда, едва скрываемая старомодной оправой очков - одновременно залог победы и поражения. Даже человеку, бесконечно далёкому от мировых проблем, мы рекомендовали бы посмотреть этот фильм, хотя бы как пример, насколько выверено и чётко может вести себя человек в разных ситуациях. А зритель байронического склада души найдёт в "Дзете" ещё одно подтверждение тому, что самая светлая идея легко оборачивается свой противоположностью. Ведь разворошив общественный муравейник, наш героический персонаж спровоцировал не только истребление свидетелей, но и приход к власти когорты офицеров, резню в масштабе страны. Одним словом, посеял смерть. Всех убил - хотел как лучше? Но ведь хотел, на этом и следует сделать акцент.

Прошло сорок лет, и никто уже ничего не хочет. Изящный эллинский росчерк, означающий "Он жив", вряд ли заинтересует мертвеца. Двуглавая лань "заинтересованного" кино унеслась восвояси, скрылась в тумане неизвестных краёв, за свободу которых ещё имеет смысл воевать. Нет на неё человеконенавистника Дулиттла из книг Хью Лофтинга, нет доброго Айболита из пересказа Чуковского. Кто её вернёт? Мировое кино, как сказали бы в Болливуде, плывёт по океану горести в лодке старости. Ныне к любой теме суровыми нитками пришит хвост корректности; даже из "проблемных" фильмов напрочь исчезли гнев, ярость, страсть и - хорошее, но почти забытое слово! - неистовство. И дело здесь совсем не в запретах, не в механике властного контроля, о которой так убедительно повествует картина Коста-Гавраса. Трагедия в том, что в наши дни снять фильм, подобный "Дзете", никому просто не придёт в голову.