Читать «Снизу вверх» онлайн - страница 63

Съ этого времени начинается его извѣстность между мастеровымъ людомъ города. Всегда веселый и радушный, онъ уже двадцати лѣтъ пользовался авторитетомъ среди товарищей. Водки онъ въ ротъ не бралъ, а каждую свободную минуту употреблялъ на то, чтобы поучиться. Онъ писалъ письма, подавалъ совѣты, объяснялся съ начальствомъ въ качествѣ представителя, и имя Ѳомича рабочіе произносили съ уваженіемъ. Онъ уже и въ это время былъ довольно начитанъ, но все таки ему невозможно было употреблять въ день болѣе получаса на чтеніе, такъ что, въ концѣ-концовъ, отъ постояннаго урѣзыванія отдыха онъ ослабѣлъ; здоровье его пропадало, улыбка исчезала съ его добродушнаго лица…

Къ счастію, онъ въ это время попалъ въ острогъ. Разныя же бываютъ понятія о счастіи! Ѳомичъ самъ говорилъ, что это для него было на руку, этотъ острогъ-то, и ему нельзя не вѣрить. Посадили его вотъ за что. На заводѣ, гдѣ онъ въ это время работалъ, случилась стачка, продолжавшаяся цѣлую недѣлю. Стачку прекратили, рабочихъ согнали на работу, а зачинщиковъ взяли. Въ числѣ ихъ взяли и Ѳомича, не сомнѣваясь въ его зловредномъ вліяніи на рабочихъ. Онъ могъ бы уничтожить это недоразумѣніе, потому что весь его вредъ заключался въ стремленіи поучиться, но онъ этого не сдѣлалъ, довольно равнодушный ко всякимъ страданіямъ; ему во время сидѣнія лѣнь было даже спросить, за что его держатъ? Эта нелѣпость объяснялась просто тѣмъ, что онъ весь ушелъ въ одно желаніе — учиться.

Съ этой стороны острогъ привелъ его въ восхищеніе. «Товарищи предлагали мнѣ разныя дѣла… ну, нѣтъ, говорю, братцы, мнѣ надо пользоваться свободнымъ временемъ и учиться. Что же мнѣ, въ самомъ дѣлѣ? Квартира готовая, столъ, одежда — все казенное, вотъ я и давай читать, радъ былъ. Потому что такой свободы у меня не было и не будетъ, какъ въ острогѣ… Много я тутъ сдѣлалъ хорошаго!» Ѳомичъ пріятно вспоминалъ это время. Сидѣлъ онъ въ этомъ радостномъ мѣстѣ около года, кончилъ ариѳметику, геометрію, прочиталъ множество книгъ, выучился понимать толкъ въ литературѣ, съ какимъ-то инстинктомъ дикаря чуя, что хорошо. Прошелъ онъ и грамматику, хотѣлъ даже попробовать нѣмецкій языкъ, но всякій языкъ почему-то плохо давался ему. Даже по-русски вполнѣ правильно писать не выучился, — эта хитрость, къ его удивленію, не давалась, да и шабашъ. Разговорный языкъ также навсегда у него остался простонароднымъ, и теперь, во время жаркаго спора, онъ иногда загнетъ такую корягу, что самъ сконфузится и забудетъ споръ.