Читать «Бирюзовые серьги богини» онлайн - страница 122

Мать Аязгула склонилась над невесткой, поднеся к ее лицу чашу с дымящимся мясным супом. Но Тансылу отвернулась. Старая Айган покачала головой.

— Надо кушать, дочка, у тебя жар, суп согреет грудь, станет легче.

Она снова попыталась напоить Тансылу горячим варевом, но та сжала губы и мотнула головой.

— Что ж, как знаешь…

Холодный воздух влетел в открываемый полог юрты. Вошел Аязгул.

— Как она? — вглядываясь в полумрак, спросил он.

— Не хочет суп, кашляет, горит вся…

— Идите, мама, я сам, идите, спасибо.

Айган с жалостью взглянула на сына и, ничего не сказав в ответ, ушла.

Аязгул подсел поближе к жене, убрал мокрую прядь волос со лба. Тансылу снова закашляла, привстала на одной руке. Муж подложил подушки ей под спину.

— Так лучше?

— Да, — с кашлем выдохнула она. Глубоко вздохнула и, медленно произнося каждое слово, сказала:

— Прости меня, Аязгул. Я виновата перед многими, но перед тобой больше всего, — снова закашлялась.

Аязгул поднес ей травяного отвара. Тансылу выпила его, вдыхая пряный аромат, снова напомнивший ей о степи, о Черногривом. Она подавила поднявшиеся из груди рыдания и отвернулась.

— Не плач, Тансылу. Я уже простил тебя. Не думай об этом. Тебе надо беречь силы…

— Зачем? — она подняла голову и метнула в мужа злобный взгляд. — Зачем мне силы?

Аязгул не нашелся, что ответить. Он молчал и с жалостью смотрел на подавленную женщину, всю жизнь боровшуюся со своими демонами. Неожиданно Тансылу засмеялась.

— Жалеешь меня! Всех жалеешь… Не жалей! Мне давно пора уйти, надо было тебе отдать меня Бурангулу еще тогда…

— Успокойся, Тансылу. Жар туманит твою голову, поспи лучше…

— Нет! — оборвала она, потом задумалась и никому, а словно незримому призраку тихо сказала: — Я вижу ее всегда. Вот сейчас она стоит у озера, в такой же белой рубахе, как у меня. Озеро… оно не похоже на наши озера, оно длинное и… страшное озеро, глубокое и темное… Нет! — Тансылу закричала и заметалась в беспамятстве.

Снаружи послышались удары в бубен: шаман начал свою пляску. По его приказу разожгли много костров. Пламя металось и рвалось ввысь, дрова трещали, разрождаясь мириадами искр.

Тансылу очнулась. Услышала песню шамана. Скривилась в усмешке.

— Он думает, что силен, что один одолеет демонов Эрлига! Как бы не так!

— Тансылу, — тревожась, позвал Аязгул.

Ее лицо изменилось: бледное, оно светилось в полумраке юрты, как жемчуг, а в глазах отражались огни светильников. И еще в глазах было такое смятение, что Аязгул не выдержал, уронил голову, прижался к жене, обхватив ее руками. Она провела ладонью по его голове, погладила по щеке, приподняла подбородок, заросший редкими русыми волосами. Взгляды мужа и жены встретились. Свет из одних словно перетекал в другие.

— Аязгул, ты простишь меня?

Он заплакал.

— Да, Прекрасная Как Утренняя Заря! Только не уходи от меня…

— Спасибо… не знаю, может быть Тенгри тоже простит меня, но… — в глазах Тансылу снова заметался страх, — но самого важного прощения мне не получить никогда!

— Какого? Скажи мне, за чью смерть ты винишь себя больше всего, скажи и мы вместе будет молить о прощении, и тогда Умай заступится за тебя и…