Читать «И чувства добрые (К творческому портрету Михаила Бабкина)» онлайн - страница 4

О Булгакове еще невольно заставляют вспомнить и герои Бабкина, которые то и дело сталкиваются с явлением великих метафизических сил, как-то: с Дьяволом, Богом, бело-черными магами, ангелами-архангелами, Смертью и тому подобным.

Ох, замах у фантаста нешуточный — само мироздание в его произведениях оказывается подчас не более чем шатким карточным домиком, готовым развалиться на части! Но ради чего этот замах делается? Тут-то мы и подходим к самому главному. Тут-то и осознается самобытность и творческая индивидуальность Михаила Бабкина. И сравнение его с такой огромной литературной фигурой, как Булгаков, эту индивидуальность еще более подчеркивает.

Как известно, одной из основных движущих сил в «Мастере и Маргарите» является яркое и, я бы даже сказал, яростное противопоставление мелкобытовой, сиюминутной реальности человечков-москвичей и вечно великого, демонически возвышенного бытия небесных сил-творцов

У Бабкина все наоборот. В описании житейских проблем его персонажей-ростовчан напрочь отсутствует издевка и насмешка. Автор понимает своих героев — ох как понимает! — и от всей души им сочувствует:

«Мария, как обычно перед выходными, сказала: „Или я, или твои грузчики“. Дядя Вася, как всегда, послал ее. Негрубо послал, мягко, почти без мата. А та — раз! — и полотенцем, да еще и мокрым, с оттяжкой. Небольно, но обидно. Вот посему и стоял сейчас Василий Иванович у пивной, что возле цирка, и пил не торопясь четвертую литровую баночку… Пытался разобраться в сложном житейском треугольнике: жена, работа, хобби» («Забава»).

Кто из мужчин не сталкивался с подобной проблемой? Над чем тут шутить, что высмеивать?

Или вот другой случай: «Он перевернул билет — обратная сторона сияла серебряной чистотой. Ни списка выигрышей, ни места их получения. Пусто.

— Вот жулики, — обиделся Казалов и сердито направился к лотерейному киоску».

Можно, конечно, посмеяться над доверчивым пенсионером Казаловым из рассказа «Везунчик», но лично мне высмеивание доверчивости всегда казалось дурным тоном — которым, замечу, М. Бабкин никогда не грешит.

Даже над Леонидом Яковлевичем Дидруком, которому «до чертиков надоела демократия» («Повестка»), автор не позволяет себе издеваться. Наоборот — он считает, что «понять Дидрука было можно. Всю свою жизнь он прослужил прапорщиком в армии, где все было ясно и понятно, кроме неуставных отношений».

Таковы в «Пивотерапии» герои-люди. Не гении, не без слабостей (особенно в отношении спиртных напитков, каковые ими сплошь и рядом рассматриваются как Самое надежное лекарство от всех сложностей жизни), но, в общем, совсем не злобные личности.

Даже самый заранее отвратительный и неприятный из персонажей Бабкина «крестный папик» Смагин из рассказа «Хранитель». Хоть он и мафиози уездного масштаба, но характеризуется автором достаточно нейтральным тоном: «И вообще Иван Сергеевич никогда никому ничего плохого не делал, был человеком добрым и незлобивым. Если когда кого и убивал, то только лишь в состоянии сильного душевного волнения или по служебной необходимости»…