Читать «Летчик Мишка Волдырь» онлайн - страница 48

Первым хлопнул Чистяков, а потом долго не смолкал над лужайкой дружный плеск.

После этого ответную речь сказал Павлик, и Мишка Ерзунов прочел стихотворение собственного сочинения. Когда он окончил, Вера Хвалебова огласила постановление детского комитета, вынесенное накануне. Это постановление читалось так:

«Рассмотревши постановление Чистякова Константина, что он ручается за Фролова и согласен отвечать за него, чтобы взять его обратно, то комитетом вынесена единогласная резолюция, а именно: несправедливо, чтобы взять одного Фролова, а других нет…»

Тут Костя рванулся было с места, но Мишка Ерзунов удержал его.

— Сиди, дурень, слушай.

«Потому по случаю праздника международного детского дня комитету взять на поруки Фролова, Корненку и Александрова с предупреждением в последний раз и смотреть, чтобы не баловались».

— Это значит, мне эти портки скидать, — засмеялся Шурка. Он как-то от радости стал даже рыжей и конопатей.

Еще Интернационал висел в воздухе, и звонкими бубенчиками заливалась Ленка, так что иные туапсинские ребята замолкали, уставившись на нее с открытыми ртами, когда громыхавшая где-то по шоссе телега остановилась у ворот детского дома, и Шарик, зарычав и наёршив загривок, одним прыжком перелетел через ручей и понесся вихрем встречать незнакомого гостя.

— Магомет приехал! — бросился к воротам Мишка Волдырь.

— Ура! Магомет!

Ребята выхватили у гостя из рук постромки, Ерзунов с Карасевым стали путать лошадей, а черкес, широко улыбаясь и сверкая зубами, вытащил из повозки тяжелый мешок и вскинул его себе на плечо.

— Чего у тебя там, дяденька?

— Фундук — орех, — сказал тот, мягко ступая по аллее в легких, без каблуков, сапогах.

— Дяденька, какой ты ножастый! — ахнул Шурка Фролов, увидевши кинжал.

— Да не тереби, не надоедай человеку, — остановил его Карасев.

Гостя отвели прямо на лужайку; Николай Иванович растолковал ему, как мог, что у ребят праздник, советский праздник; кажется тот даже понял — какой.

Горец расчувствовался, заулыбался еще приветливей, от глаз у него побежали тонкие морщинки. Он протянул свою длинную руку, чтобы стало тише, стряхнул наземь бурый бешмет и, слегка покачиваясь, стал говорить речь.

Говорил он по-черкесски, и голос у него был горячий и ласковый.