Читать «Долгота» онлайн - страница 52

Дава Собел

Маскелайн издал первый том «Морского альманаха и астрономических эфемерид» в 1766 году и занимался им до конца дней. Он умер в 1811 году, но моряки пользовались его трудами ещё несколько лет, поскольку выпуск одиннадцатого года содержал расчёты до 1814 года.

Дело Маскелайна продолжили другие: лунные таблицы публиковались до 1907 года, «Альманах» выходит и по сей день.

«Морской альманах» стал весомым вкладом в навигацию и делом жизни Маскелайна — такая кропотливая работа как нельзя лучше отвечала его характеру. На каждый месяц он составлял двенадцать страниц мелким шрифтом из цифр и аббревиатур: позиции Луны относительно Солнца и десяти опорных звёзд на каждые три часа. Все соглашались, что «Альманах» и прилагавшиеся к нему таблицы — самый верный способ определить долготу в море.

В апреле 1776 года, после того как Кинг закончил писать Гаррисона, комиссия нанесла часовщику новый удар — случись это раньше, выражение лица на портрете, вероятно, было бы иным.

Блисс в своё время предположил, что результат, показанный H-4 в плаваниях, — случайная удача. Чтобы устранить эти сомнения, хронометр решили подвергнуть новому испытанию, ещё более суровому, чем два морских путешествия. Для этого его предстояло перевезти из Адмиралтейства в Королевскую обсерваторию и там ежедневно проверять по большим маятниковым часам в течение десяти месяцев. Занятие это комиссия поручила Невилу Маскелайну. В Гринвич для сверки с маятниковыми часами предстояло отправиться и трём «большим приборам» — H-1, H-2 и H-3.

Можно вообразить чувства Гаррисона, когда он узнал, что его детище забирают из Адмиралтейства и передают в руки ненавистного астронома. Через несколько дней после первого удара его ждал второй, в лице Невила Маскелайна, который заявился в дом на Ред-лайон-сквер без предупреждения и с ордером на арест первых трёх часов.

«Мистер Гаррисон, — гласил документ, — мы, члены комиссии, учреждённой парламентским актом о нахождении долготы в море, сим предписываем вам вручить преподобному Невилу Маскелайну, королевскому астроному в Гринвиче, три оставшихся у вас прибора, кои ныне являются достоянием общества».

Гаррисон был припёрт к стене. Ему оставалось лишь провести Маскелайна в комнату, где стояли часы, с которыми он тридцать лет прожил душа в душу. Они по-прежнему тикали на разные голоса, словно старинные друзья за оживлённой беседой, нисколько не горюя, что их время давно прошло. Они болтали между собой, ничего не ведая о большом мире вокруг, окружённые любовью и заботой своего творца.