Читать «Жизнь и творчество Александра Грина» онлайн - страница 4

Многие кончили так. Отныне биографы Грина, наконец, смогут без помех рассказывать правду об этом конце. Лишь бы они теперь не стали умалчивать о том, каким было начало. В одном из гриновских рассказов есть такой пейзаж: «Город, в котором я жил с семьей, был страшен и тих. Он состоял из длинного ряда домов мертвенной, унылой наружности — казенных учреждений, тянувшихся по берегу реки от белого, с золотыми луковками, монастыря до губернской тюрьмы, два собора стояли в центре базарных площадей, замкнутых четырехугольниками старинных торговых рядов с замками весом до двадцати фунтов. На дворах выли цепные псы. Малолюдные мостовые кое-где проросли травкой. Деревянные дома, выкрашенные в серую и желтую краску, напоминали бараки умалишенных. Осенью мы тонули в грязи, зимой — в сугробах, летом — в пыли». Город, где рос сам Грин, походил на этот «страшный и тихий», из которого его герой однажды ушел навсегда, сменив климат, страну, имя. Вятка рано научила Грина мечтать о такой перемене. Та самая Вятка, где в девятнадцатом веке смертельно тосковал ссыльный Герцен, а в двадцатом, уже при устоявшейся советской власти, был проездом Евгений Шварц, позднее записавший в своем дневнике, что теперь понимает, зачем знаменитому вятскому уроженцу понадобилось выдумывать неведомые страны. Провинциальная серость Вятки поражала с первого взгляда.

И все же, наверное, дело было не столько в вятской скуке, царизме, советской власти, сколько в особом складе характера, проявившемся у Грина с раннего детства. За отпущенные ему судьбой пятьдесят два года он повидал и север, и юг России, живал и среди людей дна, и в окружении столичных литераторов, успел хлебнуть лиха и познать успех. Но притереться, притерпеться к отечественной действительности не смог. И не захотел. Ни до революции, ни после. «Враг государства поэт, в государстве нет места поэту», — вот слова, сказанные как будто о Грине, хотя произнес их другой знаменитый одиночка, его современник Максимилиан Волошин. Кстати, в судьбе этих двоих не похожих друг на друга художников были удивительные совпадения. Оба слыли чудаками и мистификаторами. Оба на склоне дней променяли столичную суету на простор и тишину Крыма. Оба нашли там вечное успокоение.