Читать «Орхидея» онлайн - страница 23

Явление 2

Рославлева (быстро входя). Боря, ты здесь?

Беклемишев (весело). Здесь. Иди ко мне.

Рославлева (подходит радостно). Как страшно! (Становится на колени, целует Беклемишева.) Эти белые статуи, как из склепов, смотрят в окно…

Беклемишев (спокойно). Оставь их, мирные тени прошлого. Милая моя! (Гладит ее по голове.) Я успокоился.

Рославлева. Неужели?! Ах, я так, так счастлива!..

Беклемишев. Я теперь всегда буду спокоен.

Рославлева (кладет голову ему на грудь, тихо). Милый…

Беклемишев. Это только мое, личное мое дело, и не перед людьми я буду в нем отчитываться. (Гладит ее по голове.)

Она порывисто целует его и опять кладет голову ему на грудь.

Измучил я тебя: ты похудела.

Рославлева. Ты измучил?! Это мученье?! Если бы ты резал меня и говорил: люблю, я стонала бы от счастья! Можно с тобой говорить? Я так боюсь неосторожным словом еще больше расстроить твои нервы.

Беклемишев. Говори, говори. Я вылечу свои нервы; твое дело с мужем проиграно, и следовательно мы едем за границу. Конечно, я буду возвращаться…

Рославлева. Боря, Боря?! За границу с тобой?! Ах, я сегодня так же счастлива, как, помнишь, в первый… Но нет, нет! Так больше, так больше! (Вскакивает, бросается ему на шею.) Ах, и в первый день нашей встречи… я так, так все помню.

Беклемишев. И я помню.

Рославлева. Ты помнишь самое первое мгновенье… самое первое, когда ты в первый раз только посмотрел на меня?

Беклемишев. Помню, конечно.

Рославлева. Постой! В каком я платье была?

Беклемишев. В каком платье?!

Рославлева (вскрикивает и смеется). Милый, в этом!

Беклемишев. Неужели? Но ты тогда казалась такой нарядной… у тебя были гофрированные волосы…

Рославлева. Да, да. Какое я на тебя самое первое впечатление произвела?

Беклемишев. Ты вошла с Босницким: мне жалко тебя стало… И что-то потянуло к тебе… Сперва, когда Босницкий предложил представить меня, я отказался.

Рославлева. Почему?

Беклемишев. Слишком уж ты контрастом большим была на этом юбилее. Собрались люди своего лагеря, может быть, и суровые судьи современного строя и не очень справедливые, но натерпевшиеся, настрадавшиеся, а уж о материальном положении и говорить нечего, – собрались своим лагерем праздновать свой семейный там праздник, и вдруг Босницкий, по своей бестактности, как мне тогда казалось, приводит туда человека другого совсем лагеря, в кружевах, надушенную и разряженную… Для чего?.. Может быть, для того только, чтобы потом в своем обществе осмеять то, что и понять не смогла? Но потом мне жалко еще больше стало и Босницкого и тебя.

Рославлева (кокетливо). Потом?

Беклемишев. Потом я увлекся хорошеньким врагом, попал в его сети…