Читать «Женя и Валентина» онлайн - страница 161

Так казалось Валентине. Она считала, что и несчастья должны быть здоровыми у тех, кто живет интересами страны. Могут быть, конечно, и болезни, и смерть, и еще что-то такое, чего не предскажешь заранее. Но несчастье — это ведь нечто, что может случиться только с тобой, с твоими близкими, нечто личное, частное и в конечном счете мелкое. Твое нездоровье никак не должно отразиться на здоровье народа, страны. Валентина не любила тех, кто долго жил своими несчастьями. Но с Ларисой она несколько раз сидела за одной партой, а Ирина Адамовна преподавала им в школе историю.

Когда арестовали Ларисиного отца, Валентина не удивилась. Она не думала, что он враг народа. Но он был «не свой», как тусклые китайские безделушки, которые он привез сюда из Харбина. Он работал на КВЖД, называл себя кавэжедеком, упорствовал в мелочах, переводчиков именовал драгоманами, адвокатов — присяжными поверенными, у него была коллекция «романовок», «керенок», он любил спорить, громко говорил в трамвае и вообще привлекал к себе внимание. И характер был у него тяжелый. Платяной шкаф стоял у них не вплотную к стене, а как бы выступив на середину комнаты — символ нелепости и враждебности самой атмосферы в доме. Это Ларисин отец без чьей-либо помощи, силой одного своего раздражения вытолкал его из своей комнаты в комнату Ирины Адамовны и Ларисы: «Вот ваш шкаф, и в мою комнату совсем не заходите». Ссора эта потом рассеялась, а шкаф так и остался стоять.

Теперь Ирина Адамовна и Лариса жили в комнате двухэтажного заводского дома. Комната была пустой, темноватой. Ирина Адамовна много лежала, и кровать ее выглядела серой не только потому, что серым было одеяло. Дом они продали еще перед войной. Лариса все хотела как-то уйти от того, что она считала своей несложившейся судьбой: продать домик на окраине, переехать в центр, уехать из города вообще, сменить профессию. Матери она кричала:

— Как можно с тобой жить! Ты яйца варишь в чайнике!

Они теперь часто ссорились, и хотя Ирина Адамовна чаще всего переносила Ларисины вспышки молча, Лариса кричала ей:

— Зачем мне мать с университетским образованием! Бывают же у людей матери — простые женщины с языком, который подвешен не так хорошо!

Она и на дочь свою, умненькую красивую девочку, кричала:

— Не дергайся!

Ирина Адамовна говорила Валентине:

— Я за нее боюсь. У нее характер отца. В гневе она бьет посуду.

Жаловалась:

— За Ивана ей не надо было выходить. Я ей говорила «Не сживетесь. Ничего тебе не даст его крестьянское происхождение». А теперь выгоняет его, когда он к Миле приходит. Говорит ему, чтобы не приходил. А он ей сказал: «Могу и не приходить». И не приходит. Он, конечно, скупой и неумный, но стекло в окно он мог вставить.

Ирина Адамовна смеялась:

— Его теперь сделали прокурором. Знаешь, Валентина, я удивляюсь. Он за обеденным столом сказать двух слов не мог. Это было мучение какое-то. Не знаю, как теперь, а раньше в суде прокуроры говорили. Я у него спросила: «Иван, как же вы делаете свою работу?»