Читать «Женя и Валентина» онлайн - страница 159

Женя молчал. А когда Валентина еще сказала ему что-то сердитое, он ответил:

— Ранение у него тяжелое. Может, и не выживет.

— И лечить я его не стала бы, — жестко сказала Валентина.

Антонина Николаевна с беспокойством посмотрела на Женю.

— А может, у него дети есть, — сказала она Валентине примирительно.

Ефим вдруг уставился на нее, остолбенел, замер с разведенными в недоумении руками. Все замолчали, пережидая, пока у него пройдет это остолбенение, не очень ясно себе представляя на этот раз, что оно означает: упрек Антонине Николаевне, недовольство сыном или невесткой. Антонина Николаевна, как всегда, смутилась:

— Что я такого сказала?

— Глупость! — сказал Ефим. — Глупость! — И вдруг, выкатив глаза, яростно заорал на кошку, которая под столом потерлась о его ногу: — Пошла! П-шла, гадость!

И топнул ногой, но не замахнулся, не толкнул кошку, а, будто брезгуя, отстранился от нее. Кошка не испугалась, выгнувшись, она опять потерлась о Ефимову ногу — ее волновали запахи обеденного стола. Подняв скатерть, Ефим некоторое время смотрел под стол, потом отпустил скатерть, так и не прогнав кошку.

— У хороших хозяев кошки и собаки к столу не подходят!

Ефим теперь почти непрерывно был в самом мрачном своем настроении. Если он возился во дворе или что-то делал в доме, а у него спрашивали, чем он занят, Ефим отвечал: «Будку себе делаю. Доски себе на гроб строгаю».

Завод, на котором работали Женя, Валентина и Анатолий, все больше сворачивался. Станки в деревянных ящиках с надписями «верх», «низ», «не кантовать» поднимали на железнодорожные платформы. Первый эшелон ушел еще в конце августа. В цехах, намеченных к эвакуации, за сутки, а то и за двое, с вещами собирался народ. Вещи приносили, привозили на тачках, располагались ожидать семьями. Уезжали с заводом не все, но уезжавших было очень много. Выбирали старшин вагонов, объединялись в коммуны, из общего пайка варили суп на всех. На каждую семью полагалась норма багажа, но большинство до нормы не добирали. Потом на заводские железнодорожные пути загоняли эшелон, люди грузились в теплушки, ждали — вот-вот тронется. Потом старшины вагонов бегали к начальнику эшелона, тот — к директору завода. Наконец поезд трогался — выходил за пределы заводской территории. Но редко эшелон в тот же день уходил из города. Стояли на запасных путях пассажирской станции, на перегонах вокруг города, на подходах к товарной станции. Ночевали в вагонах, а город был все еще рядом. Вначале на этих остановках опасались отходить далеко, потом начинали разбредаться подальше. Кое-кто даже уходил домой за какой-нибудь забытой керосинкой или кастрюлей, которую оставил за ненадобностью и без которой теперь нельзя было обойтись.

На заводе об эшелоне все было известно. Те, кому очередь еще не подошла, нервничали так же, как те, кто сидел в теплушках. Зенитные пулеметы были на одном или двух эшелонах, но большинство составов ничем не прикрывалось от нападения самолетов. А с окраины город казался беспорядочным, одноэтажным, слабым.