Читать «Золотые миры (Избранное)» онлайн - страница 96
Ирина Николаевна Кнорринг
Ненастный дождь стучал в окно,
И я лгала, как лжёт лишь женщина,
Когда ей больно и темно.
«Как я устала ждать украдкой…»
Как я устала ждать украдкой
И говорить себе: молчи…
Я там, на теннисной площадке
Бросала белые мячи.
Но надоело хохотать,
Бессмысленные слушать речи…
Я смутно знала, что опять
Настанет тихий, тёмный вечер.
Когда туман вставал с долин
В лукаво-грустный час заката
И красил воздух розоватый
Дуплистые стволы маслин, —
Я шла испытанной тропой,
Упрямо сдерживая слёзы,
Туда, где шелестят листвой
Колючие кусты мимозы.
И я узнала, что вдали
Вставал тяжёлый, тёмный вечер,
Зажгли огонь, — и все ушли,
И смолкли шорохи и речи.
Пустая темнота страшна,
Так странно-тихо за стеною…
Я молча села у окна,
Уж опьянённая тоскою.
О, эта страшная тоска!
О, эти медленные миги!
Лежала сильная рука
На переплёте скучной книги.
Слегка кружилась голова,
Скользнула книга на колени,
И пронеслись в воображенье
Тоской звучащие слова…
И задыхаясь, не дыша,
Я поняла, что всё отрава,
Что стала нищенкой лукавой
Когда-то сильная душа.
«Тоска по уюту, по дому…»
Тоска по уюту, по дому.
Томленье без смысла, без веры
О том, что совсем не вернётся.
А я погрузилась, как в омут,
В теории рифм и размеров.
Забыла про яркое солнце.
Тяжёлый и душный сирокко
Сковал мои робкие думы,
Раскинул ленивые руки.
И чудилось мне, что далёко
Опять всколыхнулись угрюмо
Мои позабытые муки.
Я в сосны ушла от тревоги,
Но губы шептали: не надо.
А сердце им вторило: поздно.
И ярко сверкали дороги,
И звонко звенели цикады,
И пахли смолистые сосны…
«Пела ночь голосами цикад…»
Пела ночь голосами цикад,
Тихим шелестом сонной листвы,
Звонким смехом чужих голосов.
Будто вымер пустынный Сфаят.
Оттого так скучны и мертвы
Были цепи ненужных часов.
Ночь цвела миллионами звёзд,
Очертаньями белых камней,
Кое-где освещённым окном,
Всё, как было: покорно и просто,
Только сердце стучало больней,
Искушённое прожитым днём,
Ночь лгала огоньком у стола,
Звонким шелестом быстрых шагов,
Мутным блеском расширенных глаз.
В первый раз я так грустно плела
Бестолковые строки стихов…
И, быть может, — в последний раз.
«Я слишком много разбросала слов…»
Я слишком много разбросала слов,
Которые раз в жизни говорятся.
Я слишком много рассказала сказок…
Но в тихий час дождливых вечеров,
Когда хотелось плакать и смеяться,
Ни в пряный миг безумного экстаза,
Ни тихою мечтательной весной —
Чуть слышных слов, обвеянных тоской,
Я этих слов не слышала ни разу.
Вечер («Бледные, душные дали…»)
Бледные, душные дали
Скрылись под синею мглой.
Долго о чём-то шептались
Там, под узорной листвой.
Падали чёрные крылья
Быстрых летучих мышей.
Новую сплетню пустили
И потешались над ней.
Звонко цикады трещали,
Гулко стучали шаги,
Красные искры бросали
Гаснущие утюги.
Тускло светилось окошко
На деревянной стене,
Гибкая, чёрная кошка
Кралась вдоль белых камней.
