Читать «Золотые миры (Избранное)» онлайн - страница 135
Ирина Николаевна Кнорринг
И жадные глаза мужчин.
Под сеткой закопченной пыли,
На тихом берегу руки
Скользящие автомобили
Швыряют наглые рывки.
Вдоль стен, расхлябанной походкой,
С улыбкой лживой и ничьей,
Проходит медленно кокотка
В венце из солнечных лучей.
И в головном уборе клином
Монашка — Божья сирота —
С ключами на цепочке длинной
Влачит распятие Христа.
А я хочу до боли — жить,
Чтоб, не кляня, не хмуря брови,
Весь этот подлый мир любить
Слегка кощунственной любовью.
«Облокотясь на подоконник…»
Облокотясь на подоконник,
Сквозь сине-дымчатый туман,
Смотрю, как идолопоклонник,
На вьющийся аэроплан.
И вслед стальной, бесстрашной птице
Покорно тянется рука.
И хочется в слезах молиться
Ей, канувшей за облака.
А в безвоздушном океане
В такой же предвечерний час,
В большие трубы марсиане
Спокойно наблюдают нас.
И видят светлые планеты,
И недоступные миры
Случайной, выдуманной кем-то,
Нечеловеческой игры.
И вот, седым векам на смену,
Из голубых, далёких стран,
Весёлый Линдберг с Чемберленом
Перелетели океан.
И уж, быть может, странно близок
Блаженный и проклятый час,
Когда раздастся дерзкий вызов
Кому-то, бросившему нас.
Когда могучей силой чисел,
Под громким лозунгом: «Вперёд!»
Желанья дерзкие превысив,
Земля ускорит свой полёт.
И, как тяжёлый, тёмный слиток, —
Чертя уклонную черту,
Сорвётся со своей орбиты
В бесформенную пустоту.
Пилигримы («Мы долго шли, два пилигрима…»)
Мы долго шли, два пилигрима —
Из мутной глубины веков,
Среди полей необозримых
И многозвучных городов.
Мы исходили все дороги,
Пропели громко все псалмы,
С единственной тоской о Боге,
Которого искали мы.
Мы шли размеренной походкой,
Не поднимая головы,
И были дни, как наши чётки,
Однообразны и мертвы.
Мы голубых цветов не рвали
В тумане утренних полей.
Мы ничего не замечали
На этой солнечной земле.
В веках нерадостно и строго,
День ото дня, из часа в час,
Мы громко прославляли Бога,
Непостижимого для нас.
И долго шли мы, пилигримы,
В пыли разорванных одежд.
И ничего не сберегли мы, —
Ни слёз, ни веры, ни надежд.
И вот, почти у края гроба,
Почти переступив черту,
Мы вдруг почувствовали оба
Усталость, боль и нищету,
Когда в тумане ночи душной
Нам обозначился вдали
Пустой, уже давно ненужный,
Неверный Иерусалим.
«Я в прошлой жизни на земле была…»
Я в прошлой жизни на земле была
Мечтательницей нежной. Всё смотрела
В высокое, торжественное небо,
И умерла легко и незаметно,
И не было мне жаль
Весёлую, покинутую землю.
Когда же я готовилась опять
Мир этот обновить своим рожденьем,
Когда меня вынашивала мать,
Когда, бессильную, кормила грудью,
Накапливая нежную любовь
К земле — весёлой, тленной и красивой…
И снова я чужая,
Как будто здесь не у себя, не дома…
И вот — должна я снова умереть,
Чтоб в третий раз родиться человеком.
«Я не в силах сказать: "Если надо — уйди"…»
Я не в силах сказать: «Если надо — уйди
Далеко. Навсегда. Без возврата».
Пусть одна только терпкая боль впереди
И отчаяньем сердце объято.