Читать «Херцбрудер» онлайн - страница 60

ДИМКА. А?

ЖЕНЯ. Хватит. Вечное детство — вот суть твоего домашнего аристократизма. Причем ты был ребенок с претензией на дон-жуанство, как оказалось. В один день я узнала две новости: что ты обманывал меня с какой-то шлюхой, и что ты не умер. Надо же... Ты с такой легкостью бросил все то, к чему я наконец пришла в результате долгой и неприятной работы, и бросил ради того, от чего я давно отказалась. Захотелось юноше побыть самим собой — и он выпал... выскочил из схемы — ладно бы из окна выскочил, умер бы на самом деле... а тут — понарошку — и в рай попал, только не к Богу, а к бабе...

ДИМКА. Она не больше шлюха, чем ты.

ЖЕНЯ. Ну прости, я не хотела тебя обидеть. Но ты нарушил даже те, не очень-то почетные для меня условия игры, которые я приняла просто потому, что у меня, такой, какая я есть, не было другого выхода, а этого я тебе не прощу, хоть ты и не человек еще.

ДИМКА. Женя, у меня очень болит голова. Или ты говоришь путано, или я совсем стал дурак от боли.

ЖЕНЯ. Дурак, конечно. На что ты надеялся? На то, что, если я тебя не вытянула, так это удастся какой-то новой женщине? Да тьфу на нее и на тебя тоже. Самое глупое, что теперь ничего нельзя изменить — Бог не есть Бог мертвых, но живых, и отец тоже не отец мертвых. Ты записался в покойники, для тебя все кончено. Жмурик ты мой маленький.

ДИМКА. Кто?

ЖЕНЯ. Жмурик.

ДИМКА. Не говорит так, у нас ведь будет ребенок.

ЖЕНЯ. А это не твой.

Я вижу, как Женя сыто поглаживает себя по животу. Между прочим, никто так и не съел ничего из приготовленных Ольгой кушаний.

ДИМКА. Как? Не мой ребенок? А чей?

ЖЕНЯ. Твоего родного отца, то есть он тебе брат. Зовут его Дмитрий. Так что у меня все хорошо, я тут мать наследника, а ты кто? Вечное дитя и вечный покойник, то есть выкидыш — наверно, лучше быть подкидышем, а? Живи тут, ешь от пуза, спи на красном диване, а когда мой сын вырастет, ты и у него будешь ребенком. А твой отец, как очухается, будет бить себя в грудь, приговаривая: вот тебе бог, я тебе бог, а вот порог, и, раз уж ты снова переступил порог моего дома, будь любезен объяснить мне, за что ты, мальчишка, покойник, отдал первородство? Покажи мне эту чечевичную похлебку, я хочу ее похлебать, авось не захлебнусь, а я скажу: не захлебнешься, не захлебнешься, будешь хлеб жевать, прихлебывая похлебку и похлопывая себя по животу... Хлюп-хлюп...

Довольно, если сейчас же не опустят занавес, я просто закрою глаза.

ПРОТИВНЫЙ СЛУЧАЙ

— А сзади у него — выхлопная труба, — сказала Аня и, наклонившись слегка вперед, потопала вдоль по пустой платформе, забавно шлепая себя по заднице.

— Идет-коза-рогатая... — еще сказала она, выставив в темный дождик два растопыренных пальца. — Бэ-э-э.

И еще сказала:

— Бэ-э-э.

И, дойдя до конца платформы, направилась обратно, все так же — с рожками и выхлопной трубой.

— Итак, главный принцип — несмешной идиотизм. И по этому принципу все делается. Бэ-э-э. Не дай господи, чтоб было смешно.

Засветилась электричка — ничего нет краше электрички, когда темно, дождь и холодно. Аня вытянулась во фрунт перед электричкой и принялась сильно-сильно хлопать глазами — у нее почему-то глаза замерзли. Так она чуть не прохлопала электричку и прыгнула в открытую дверь, когда та уже начала закрываться, поэтому голова, руки и одна нога оказались внутри, а все остальное осталось на улице. Электричка поехала, Аня тоже поехала, дрыгая повисшей в воздухе ногой. "Это такая подмосковная гильотина", — подумала Аня и тут только заметила, что она не одна в тамбуре. Там стоял еще мальчишка-пэтэушник, до странности немодно одетый — на нем были кримпленовые брюки вишневого цвета. Да, и еще он был нестриженный — серые волосы прикрывали не только виски, но даже уши.